— Аника, что ты делаешь?!
— Не подходи!
Но я уже подошла. В её трясущихся руках был кинжал. Красивая резная рукоятка... И остриём к себе.
— Ани, не сходи с ума! Тебе жить надоело?
— Да что ты знаешь о сумасшествии? Что ты вообще знаешь?
Сунувшийся было к нам гость был выбит из палатки подушкой.
— Я очень многое знаю. Столько, что и рассказывать не буду. Отдай нож! — И я требовательно протянула руку. Но она только крепче сжала рукоять.
— Я тебя ненавижу! Тебя. Его. Ринку. Всех, кто причинил мне боль!
— Тебе никто не причинял зла, Ани. Давай просто поговорим! Отдай нож. Это же не выход!
Она рассмеялась. Громко, истерично, переходя на слёзы. А потом вдруг замерла и замахнулась…
Я сорвалась с места, боясь не успеть, промахнуться, ошибиться! Мы покатились по полу. Я пыталась отобрать у неё кинжал, выбить его из рук. Но она мёртвой хваткой вцепилась в него, делая новый и новый замах. Куда она целилась и целилась ли вообще — сложно понять. Силы были равны. Пару раз я не успела увернуться, и по плечу и спине пришлись обжигающие болью удары. Я собралась для рывка и оказалась сверху, схватив ее за руки.
Мне казалось, это никогда не кончится. Мои руки тряслись от напряжения, и левую я уже не чувствовала. Сзади послышался шорох. воевода отбросил меня к выходу, отобрал у обезумевшей девушки нож и отшвырнул его в другой конец палатки. Она билась, вырывалась, кричала, проклинала его последними словами. Но Жан только крепче стиснул хрупкую фигурку. Через пару минут она затихла, а я второй раз за этот день погрузилась во мрак.
— Ты бы как-то поаккуратнее с девушками–то… А, воевода?
Беорн хмурился, оглядывая рану на спине пострадавшей. Рана глубокая, много крови вышло.
— Что сталось-то? Рассказывай… И вон тот ларец подай, коли не сложно.Воевода молча подал ларь. Слова не шли. Как это вообще можно описать? Он с болью смотрел на залитое кровью, разорванное платье. На прилипшие к бледному личику каштановые волосы и полураскрытые синеватые губы.
Какой беспечный дурак!
Видел же, видел!
Не догадался, не уследил… Мог ведь предотвратить — стоило только подойти раньше!
Женщины принесли воду. Поохали, повздыхали… Старейшина кинул изучающий взгляд на воеводу.
— Ну, ну… Раскудахтались! Идите-ка ещё воды принесите. И не вздумайте в общине шум поднимать! Узнаю — на полях до зимы работать будете, а не мне помогать!
Помощницы притихли, быстро налили воды и попятились к двери.
— И Яирне мне позовите! — полетело вслед.
Жан побледнел, поняв, в чём его подозревает Беорн.
— Не надо повитуху!
Но женщины, кивнув, уже вышли. Старейшина испытующе смотрел в угрюмое лицо человека, который без объяснений вломился к нему поздней ночью, держа на руках его любимицу в окровавленном льняном платье. Затем устало вздохнул и тихо сказал: