— Ой, прости, Дракки! — Ринь смущённо убрала свои загребущие ручки. — Рассказывай, как ты? Выглядишь как бледная немочь!
— От немочи слышу! — буркнула я, но тут же улыбнулась. — Я в порядке. Ну, почти. Голова иногда кружится, и рука как чужая, а так… Короче, не дождётесь! А что вы тут делаете среди ночи?
Девушки переглянулись.
— Слушай, - загадочно шепнула Ринка, - а ты уже насколько хорошо себя чувствуешь?
— Ну-у…
— В общем так. Это Никоя! — Она взяла за руку девушку с тонкой трогательной косичкой. — И мы идём… к заброшенному дому!
Теперь настала моя очередь удивляться:
— Зачем?
— Увидишь, — кокетливо качнула головой подруга.
Я колебалась.
— Надеюсь, пойдём не через колодец?
— Почему? А! Ты же ничего не знаешь! Да не бойся, волдырей больше не будет!
Как это не будет? Мы по воздуху, как птички, полетим? Но спорить с Ринкой я не стала. Раз подруга говорит, значит, так и есть. Перешептываясь, мы спустились по улочке вниз и миновали мост в Заречье. Никоя оказалась молчаливой и нашу беседу не поддерживала. Только рассказала, что её брат погиб, что она осталась одна, и что ей семнадцать лет.
— Слушай, Рин, я никогда тебя не спрашивала… А сколько тебе лет?
— Да вот весной было двадцать! Мы же ещё салинийскую наливку с корабля стащили, помнишь?
— Помню! И пили в девичьей до утра, а утром сварили уху с порчун-травой вместо петрушки! — Мы рассмеялись. — Потом вся община, что у нас обедала, сидела по задним дворам! Ух, старейшина лютовал! Три дня потом в поле картошку пололи! И смешно и грустно…
— А тебе сколько? — Ринка отмеряла шаги в недорогих сапожках, всё больше ускоряясь.
— А я на год старше тебя. Я тут вообще самая старая!
— Такие мы старые, красивые и незаамууужнииее…
Мы захихикали.
— Слушай, Ринь, а где Аника? Что с ней?
— С ней-то всё в порядке. Коз пасёт в Заречье, сорняки полет. Вот ты мне скажи, что всё-таки у вас там произошло?
Ринкино любопытство — это отдельная песня!
— А что ты знаешь? — осторожно поинтересовалась я. Ей только дай волю, по секрету всему свету…
— Ну, что вы из-за Жаника подрались. И что он вас разнимал. А потом приказал стеречь палатку с ней своей охране, а тебя повёз в Общину на своём вороном жеребце.
— Почти так и было…
Ринкания что-то обдумывала, нервно теребя кончик рыжего локона.
— Кати, а правда, что у вас с воеводой роман?
Я аж притормозила:
— Чего?
— Ну, слухи, знаешь ли. Что он ночует с тобой, а старейшина вас покрывает…
Увидев, как вытянулось мое и без того изумлённое лицо, Ринка вынесла вердикт:
— Ясно. Ты не в курсе.
— Ринка!
— Да ладно, чего ты… Я просто уточнить хотела, интересно же. Может, и на меня снизойдёт благодать воеводова… — Ринка мечтательно закатила глаза. — Когда–нибудь.