Мне ненавистно, что он до сих пор вызывает во мне подобные чувства. Что лишь одним поцелуем он способен разрушить каждый защитный механизм, что я воздвигла против него.
Я ненавижу его за это, но себя я ненавижу больше за то, что хочу, чтобы он все повторил.
Шесть лет назад
Вестчестер, Нью-Йорк
Дневник Кассандры Тейлор
Дорогой дневник,
После всего дерьма, через которое он заставил меня пройти за последние две недели, Холт признал, что его влечет ко мне.
Точнее он сказал, что после прочтения моего дневника, у него «встал», что полагаю одно и то же.
Да какое мне вообще дело? Он грубый эгоистичный осел, страдающий страхом перед извинениями, и, если мы двое и замутим, ничего хорошего из этого не выйдет. За исключением, может быть, крышесносного секса.
Ох, секс. Мне осталось о нем только мечтать.
Я больше не могу этого отрицать. Я хочу его, даже, несмотря на то, что он сводит меня с ума.
И сейчас, когда я наконец-то призналась в этом себе (и тебе, дорогой дневник), я в полном ужасе от того, что он может это прочесть, и если верить его словам, это непременно произойдет. Как только я запишу что-то крайне унизительное, вселенная найдет способ показать это ему.
Ну, на этот случай: Эй, Холт! Ага, ты кретин, читающий чужие дневники! Я хочу оттрахать тебя. Как насчет «гневного» секса, который взорвет мой похотливый, девственный мозг?
Я бросаю ручку и вырываю страницу из дневника, потом сминаю ее и бросаю в мусорную корзину. Комок бумаги отскакивает от края и присоединяется к другим скомканным листкам, усеявшим пол.
— Трусливый придурок! — Я запускаю дневник через всю комнату, и он с громким стуком ударяется о дверь. Я плюхаюсь обратно на кровать и накрываю глаза руками.
Это бесполезно. Я больше не могу писать в своем дневнике. Он разрушил ритуал, и я не могу преодолеть страх того, что он снова может прочесть его. Единственная вещь, которая помогала мне разобраться в нелепых чувствах к нему, теперь недоступна, и это так отстойно, что не выразить словами.
— Кэсси? — Раздается стук, и Руби просовывает голову в дверь. — Ты в порядке?
— Нет, — говорю я, потирая лицо рукой и вздыхая.
— Холт?
— Да.
— Что стряслось?
— Он будет играть Ромео. Я – Джульетту. Мы поссорились.
— Из-за дневника?
— В том числе.
— Все также никаких извинений?
— Конечно же, нет. Плюс, он практически потребовал, чтобы я подрочила ему.
— Это не круто. Он должен был хотя бы сказать «пожалуйста». — Она подходит и садится на край кровати. — Ты же знаешь, что нравишься ему?
— Мне все равно.
— Неправда. Он тоже тебе нравится.
— Я не хочу этого.