Послышалась какая-то возня, потом женщина требовательно проговорила в трубку:
— С кем я говорю?
— Добрый вечер. Меня зовут Кира Кузнецова. Мы с вашим мужем вместе учились в институте.
— Это с вами, что ли, он летом ездил? — Голос женщины звучал нервозно и отрывисто.
— Да. С нами еще трое ребят было. И я звоню сказать, что один из них вчера скончался. Леня Казаков.
— Ясно, — без тени сочувствия ответила Денискина жена.
— Вы, пожалуйста, передайте Денису, когда он будет… — Кира замялась, подбирая слово, — в состоянии. Похороны завтра, вынос в одиннадцать. Он знает, где Леня живет. Жил.
— Передам, как проспится, — пообещала жена.
— Спасибо. До свидания.
— Пожалуйста, — женщина бросила трубку.
Кира сидела, вконец расстроенная и растерянная. Мир сошел с ума. Ленька умер. Дэн превратился в алкоголика. Что дальше?
В кухню заглянул Саша.
— Кирюш, все нормально? — обеспокоено спросил он.
— Да, все хорошо.
— Будешь кино смотреть? Я скачал «Заложницу». Помнишь, мы собирались посмотреть? Интересный фильм.
— Нет, Саш, что-то не хочется. Мне еще позвонить надо. Может, потом.
— Ладно, я пока почитаю, — покорно ответил Саша и прикрыл за собой дверь. Какой он все-таки хороший, понимающий. Что бы она без него делала?
Кира вздохнула и позвонила Миле на сотовый, городского не знала. Механический голос уведомил, что номер не обслуживается. «Ладно, перезвоню позже», — решила она и набрала Элкин номер. Если и эта пьяна… Но боялась Кира напрасно. Эля откликнулась сразу же и была совершенно трезвой.
— Да, слушаю, — голос звучал странно. Настороженно и вместе с тем робко.
— Элечка, привет, это Кира.
— А, привет, Кирюха! – Теперь в голосе слышалось облегчение.
— Мне сегодня мама Ленькина звонила. Сказала… в общем, Леня вчера умер.
— Как так – умер?
— Покончил с собой.
— Покончил… А что он сделал? — странно, но скорби и потрясения в интонациях не было. Скорее, какой-то неприличный интерес.
— Я не знаю. Не спросила. Как-то не до того было, — холодновато ответила Кира, не желая сейчас это обсуждать. — Похороны завтра. Если сможешь, подходи к одиннадцати.
Эльвира молчала и шумно дышала в трубку.
— Эля, ты меня слышишь?
— Слышу. Приду.
Было в их разговоре что-то странное. Кто-кто, но Эльвира точно не могла подобным образом отреагировать на смерть друга юности. Кира ждала, что ей придется долго успокаивать подружку, утешать, советовать принять валерьянки, плакать вместе с ней в три ручья. И только вот этого — отчужденности, холода, вроде бы даже равнодушия — она никак не ожидала.
Эльвира, которая терпеть не могла своего имени и всем велела называть ее только Элей или, лучше, Элкой, всегда была чересчур эмоциональна. И ничего не умела скрывать, хотя часто ей это вредило. Иногда люди, которые плохо знали Элку, обижались на прямоту ее суждений и откровенность. А она не понимала — как можно иначе?