- Расскажи мне об Ольге, - попросила, чувствуя, что вот сейчас, именно в эту минуту и нужно спросить о ней.
- У каждого есть история, которую он хотел бы оставить в тайне, есть поступки, за которые стыдно.
Вилмар шептал мне в самое ухо, согревая дыханием, теплом своей кожи, Удивительное, чудесное ощущение покоя, тихой радости от близости. Только бы не спугнуть, не разрушить. И пусть гуляет и поёт ветер свою печальную песню, пусть над нами плотным пологом нависает холодное мутно- белое небо, а внизу пугающе зияет пропасть. Мне уютно и тепло в руках того, кого я люблю, кто любит меня.
- Но ты должна это узнать от меня, а не от кого- то другого. Только пообещай мне, Инга, что дослушаешь мой рассказ до конца.
- Ольга, кем бы она тебе не являлась, это твоё прошлое. И я не в праве осуждать тебя за него. За три сотни лет чего только не могло с тобой произойти, разве я смею оценивать поступки того, кто живёт на этом свете дольше, чем я могу себе представить?
- Лучик золотистый, - его растрогал мой ответ, голос вампира стал ещё теплее, ещё проникновеннее, до дрожи в коленях, до слабости в мышцах, до приятных щекочущих мурашек по всему телу. Он зарылся лицом в мои волосы, шумно вдохнул их запах, притиснул меня к себе ещё крепче, хотя крепче, казалось, было уже некуда.
- Помнишь, я рассказывал на твоём уроке о лабораториях? О них я знаю не из книг и не из военных хроник, мне самому довелось там побывать. Прошло тридцать лет со дня окончания войны, я был совсем молод, и только поступил на работу в службу поставки. Я ждал похода с нетерпением, мне юному вампиру задание казалось весёлым приключением. Ни страха, ни ответственности я не чувствовал, во всём полагаясь на руководителя группы, ведь он старше, опытнее, он подскажет, спасёт и поддержит. А я лишь выполняю приказы, так чего мне волноваться? Наконец , наш отряд отправился за очередной партией источников. Тогда мы ещё не знали, что люди изобрели антивампирские жучки, и по этому были уверены в своих силах, беспечны и бесстрашны. Мы попались. Помню, с какой надеждой я смотрел на руководителя нашей группы, ждал от него решения, спасения, приказа. Но тот ничего не мог сделать. Нас содержали в грязных узких камерах, бетонных мешках, в которых можно было лишь стоять. И мы стояли, каждый в своей камере, в своём гробу, испражняясь себе под ноги, давясь зловонным воздухом, прикрепленные к стене за шею серебряными скобами. Мы умирали от жажды, голода, отсутствия человеческой крови. Мы гнили, разрушались заживо, но людям было этого недостаточно. Они изобретали всё новые и новые пытки.