Мой приятель, однако, оценил мое молчание по-своему:
– Старик, скажу по секрету – к истории твоей Карины огромный интерес, и не только у моих шефьёв. Так что уже решено делать из этой книги бестселлер. Сам понимаешь – бестселлером может стать только та книга, на которую пал выбор издателей. Например, мало ли на свете инвалидов без рук и ног? И пишут о своих злоключениях многие, но издают только книги Ника Вуйчича.
Так вот книгу про твою Карину будут делать бестселлером, и не просто бестселлером, а мировым – шефья решили, что на Западе тебя хорошо знают, потому читать будут с визгом и писком, прости за откровенность. Мы с тобой заключим выгодный контракт, я уже подготовил…
– Допиши в контракт как обязательное условие – я буду читать каждую строчку, и все, что я скажу выбросить, вы выбросите, – сказал я с таким чувством, с каким, вероятно, доктор Фауст давал согласие Мефистофелю. – Без этого никаких контрактов, более того, я буду судиться…
– …и проиграешь, – хохотнул мой приятель. – Даже несмотря на твоего Артема Викторовича. В лучшем случае останешься при своих. Дружок, я работаю с западными издателями, а они – та еще мафия, здесь такое бабло гуляет, мама не горюй. Но мы на твое предложение согласны. Теперь давай с оплатой определимся…
– Все деньги перечислите в фонд поддержки Карины, – сказал я раздраженно. – Когда к тебе подъезжать подписывать?
– Да я сам к тебе приеду, – торопливо, словно боясь, что я передумаю, сказал он. – Можно прямо сейчас?
– Почему бы и нет? – пожал плечами я. Через полчаса этот шакал от литературы уже сидел в кресле в гостиной и дудлил кофеечек, пока я перечитывал условия контракта по телефону Артему Викторовичу.
Подписал я только после его одобрения.
* * *
С момента, как я узнал о болезни Карины, едва прошло полтора месяца, но я чувствовал себя так, словно прожил годы. В середине октября забрезжила надежда.
– Не знаю, может, это ремиссия, – сказал Василий Владимирович. – Но Карине определенно лучше.
– А что показывают анализы? – спросил я.
– Новых очагов нет, – ответил он. – Несколько старых, кажется, рассосались, но там еще не очевидно. Некоторые крупные уменьшились, но, может, просто уплотняются. Но если дальше так пойдет – вероятно, к весне можно будет прооперировать. В худшем случае.
– А в лучшем? – спросил я.
– А в лучшем даже оперировать не придется. – Василий Владимирович посмотрел мне прямо в глаза. – Я очень надеюсь на успех своей методики. Скажу без ложной скромности: она самая передовая в мире. Я ведь даю не только онкостатику, вернее, не просто онкостатику – у меня лекарство модифицировано на молекулярном уровне. Так сказать, нанотерапия.