Тая
Смычок скользил взад-вперед, и от касаний волоса по струнам рождалась мелодия. То горчащая на языке, то приторно-сладкая; то невыносимо медленная, то быстрая, как подземная река. Мотивы сменялись. Солнечный луч плясал по грифу.
Футляр от скрипки наполнялся монетами – горожане были разморены жарким полднем и оттого щедры. Они не скупились на подаяние для юной скрипачки, которая играла, склонив голову на подбородник. Одни долго стояли, топая в такт, чем неимоверно раздражали; другие кидали монетку в общую кучку и шли по своим делам.
Краем глаза я заметила, как Рыжий влез пальцами в карман прохожего, который заслушался мелодией, как блеснула в смуглой руке медянка. Я видела все и с трудом подавила стон недовольства. Куда же он выперся, неразумный?! Схватят же!
Я закончила играть и под редкие аплодисменты пересыпала мелочь в мешочек, который повязала на пояс. Рыжий мельтешил рядом, чем подставлял нас обоих. Сцапают его – и меня заодно. Надо бы убираться, пока его не поймали.
– Прекрати, – шикнула я, схватив Рыжего за залатанный рукав. – Кыш отсюда!
– Да ладно тебе! – протянул тот и щербато улыбнулся. – Все в порядке. Никто и не заметил.
Он убежал, затерявшись среди суетливого потока горожан. Я забросила футляр за плечо и уже собиралась уходить, как по площади разнесся истошный женский крик:
– Грабят! Стража!
Оглянулась. Да будь неладен этот мальчишка! Громадный мужик схватил Рыжего за грудки, а стоящая рядом тетка орала во все горло. Вокруг них образовывалась толпа. Подошел толстопузый стражник, встряхнул Рыжего как следует. Тот взвыл.
– Не трожьте меня, я сиротинушка-а-а.
Надо валить. Я направилась к безлюдному переулку, надеясь затеряться, пока не стихла паника. Не успела.
– Он с этой был, со скрипачкой! – «удружил» кто-то басистый.
– Вон она!
– Бесстыдница!
– Воровка!
– Держите ее!
Я ни оглядываться, ни отвечать не стала – побежала так, что дыхание застыло в глотке. Тяжеленный футляр лупил по заднице, оттягивал плечо. Не впервой, потому на бегу перекинула его поудобнее. Мелькали развилки и дома. Запах свежей выпечки сменился помойной вонью. Кошель отвязался и брякнулся на землю, но я не остановилась – жизнь дороже.
Преследователь несся по пятам, и тяжелые шаги его звучали вровень со стуком моего сердца.
– Именем закона… – пыхтел он, срывая голос. – Требую…
«Требуй что угодно, отвяжись только», – безрадостно подумала я и свернула налево, затем резко вправо. Перепрыгнула через мусорную кучу, встревожив стайку крыс, и те с писком разбежались.
