— У тебя что-то случилось? — спросил Джон.
— С чего ты взял? Со мной все в порядке.
Радченко постарался улыбнуться, но вместо улыбки на лице появилась жалкая гримаса, будто судорогой свело живот, и он боится наложить в штаны прямо в машине. Одна только мысль, что жена больше неверна ему, доставляла физическую боль, Радченко казалось, что острием ножа царапали живое сердце. Но Джон не повернул головы, он смотрел на дорогу.
— Правду говорили, что ты служил в частях особого назначения морской пехоты? И даже принимал участие в боевых действиях?
— Служил когда-то давно, — кивнул Радченко. — И награды есть.
— Отлично, — сказал Джон. — Значит, ногу или руку ты себе не отстрелишь.
Джон остановил машину на бесплатной стоянке через дорогу от гостиницы. Залез в багажник, вытащил из рюкзака короткоствольный револьвер и протянул Радченко. Гостиница стояла на небольшом холме, это была трехэтажная постройка в стиле шестидесятых годов с плоской крышей, балконами и большими окнами, забитыми листами фанеры. Территория гостиницы была отгорожена забором из металлической сетки на стальном каркасе высотой в два с половиной ярда. Что за забором — не видно, по всему периметру с обратной стороны натянули толстую зеленую пленку.
Время половина пятого утра, вокруг ни людей, ни машин. Джон, схватившись двумя руками за железную стойку забора, приподнял ее, сдвинул и пролез внутрь. Он прошел к главному входу, двери давно сняли с петель, заколотили фанерой, оставив для прохода узкую щель, в которую с трудом протиснется взрослый человек средней комплекции.
* * *
Темно, свет пробивался сквозь щели в окнах, Джон посветил фонарем. На первом этаже просторный холл, стены обиты листами сухой штукатурки, на полу строительный мусор, с потолка свисает кабель. Джон осторожно двинулся вперед по коридору. Радченко шел сзади, часто оглядывался и прислушивался. Кажется, со второго этажа сюда доносятся какие-то неясные звуки, похожие на тихие шаги.
Джон остановился, теперь и он слышал что-то похожее на шаги. Через минуту звуки стихли. Джон двинулся вперед. На ходу достал из-под ремня револьвер. Они оказались на лестнице, наверх уходили бетонные ступени, заляпанные белой краской. Джон остановился, оглянулся на Радченко, когда снова услышал наверху шорохи, вместо пальца прижал к губам ствол револьвера, но снова стало тихо. Медленно поднимаясь по лестнице, Джон светил под ноги фонарем. Здесь света стало больше, на улицу выходили высокие окна, лишь до середины закрытые фанерными щитами.
В коридоре было темно. Джон постоял, раздумывая, что делать дальше.