— Кажется, эти парни ждали нас на последнем этаже, — Джон стоял с другой стороны окна и смотрел на задний двор. — Хм… Странно это. Активированный телефон, пустая гостиница и эти парни…
В следующие полчаса они осмотрели гостиницу. В том числе третий этаж, подвал и большой зал, что-то вроде ресторана, на первом этаже. Результатом поисков стала огненно красная помада «Ив Роше», которой пользуется Ольга. Осмотрев находку, Джон завернул ее в салфетку и опустил в карман.
Они вышли из гостиницы, когда полицейские уже разъехались и увезли в участок двух парней и девчонку. Радченко сел на заднее сидение и задумался о том, что надо бы поскорее вернуться в Москву, пока медовый месяц с пижоном из ресторана «Прага» а также Павлом Хохловым не закончился заключением брака или чем-нибудь еще, более отвратительным.
— Кажется, нас хотели грохнуть, — сказал Джон. — Как думаешь?
— Похоже на то. Эти парни торчали там не для того, чтобы поболтать о погоде.
Радченко отвечал равнодушно, сама мысль о том, что несколько минут назад его запросто могли пристрелить в той крысиной норе под названием гостиница, не рождала сильных чувств. О чем бы он ни думал Радченко, мысли чудесным образом возвращались к Гале, вызывая приступы раздражении и душевную боль. Улучив момент, он вытащил фляжку, и глотнул виски, — и стало немного легче.
С ночи старику Наумову нездоровилось, повысилась температура, но ближе к полудню наступило улучшение. Давление упало, работа сердца стабилизировалась. Старик заснул на час, а проснувшись, был свеж и весел. Дежуривший у постели Павел и Роза после бессонной ночи выглядели уставшими и бледными. Павел в своем унылом костюме был похож на сотрудника похоронной конторы. Роза в зеленом платье в обтяжку смахивала на стручок гороха, впрочем, весьма аппетитный.
Выпив чашку безвкусного зеленого чая, Наумов старший разрумянился, даже попытался встать. Врач разрешил дойти от кровати до окна. Наумова, которого поддерживали с двух сторон Павел и дежурный санитар, подвели к подоконнику. Распахнули окно, в комнату влетел ветер, запах горячего песка. Старик опустился в кресло, некоторое время смотрел на океан.
Горизонт, подернутый дымкой, сливался с небом. Палило солнце, светились паруса яхт, уходящих от берега. Чайки, летавшие вдоль линии прибоя, кричали о разлуке. Старик долго смотрел вдаль, молчал и о чем-то думал, а потом попросил, чтобы ему помогли встать и закрыли окно.
Павел начал читать вслух «Американскую трагедию» Теодора Драйзера. В полдень появился младший сын Вадим. Он сел возле кровати, постарался придать лицу выражение печальное и скорбное. Чтобы чем-то себя занять, он время от времени поднимался со стула, поправлял край одеяла.