Я отвернулась, чтобы Бланш не увидела выражения моего лица:
– Не такой уж и старый.
К счастью, мой голос прозвучал достаточно небрежно.
– Ну, ему же никак не меньше сорока!
– Сорок – это ещё далеко не старость. И выглядит он очень моложаво. К тому же, боюсь, Лиззи интересует в первую очередь не сам мистер Форбиден, а всё, что к нему прилагается.
– Бекки! Как ты можешь так говорить? – укоризненно воскликнула Бланш. – Разве Лиззи, наша Лиззи, может быть расчётливой и корыстной?!
Я скосила взгляд в её сторону, – чтобы увидеть большие синие глаза, в кoторых плескалась та невинная наивность, к коей я так и не привыкла за минувшие семнадцать лет.
– Нет, конечно, – мирно произнесла я. – Действительно, глупость сказала.
Бланш удовлетворённо улыбнулась, и эту улыбку внезапно окрасила хитреца.
– Α тебе он нравится, Бекки? – без обиняков поинтересовалось она, стараясь пытливо заглянуть мне в глаза.
Подобная бесцеремонность в подобной ситуации вызвала у меня смутное желание швырнуть в сестру подушку и велеть убираться вон, но я лишь произнесла, стараясь, чтобы голос не дрогнул:
– С чего ты взяла?
– Мне так кажется, – Бланш с восхитительным простодушием пожала плечами. – Я же знаю, что тебе не нравится Том. А вот с мистером Φорбиденом ты, похоже, неплохо ладишь. Как вы танцевали тогда! – в её глазах загорелся воодушевлённый огонёк. – А как он стрелял по тем тузам ради тебя, ах! И он похвалил твоё пение! Я так была рада и благодарна ему, когда он сделал это… всегда считала, что матушка незаслуженно тебя обижает, и если бы ты больше занималась, ты бы пела не хуже меня, а то и лучше. – Бланш вздохнула. – Жалко, что он такой старый… и контрабандист, и не знатный. Тогда, если бы он нравился тебе, а ты ему, родители могли бы отдать тебя за него замуж,и ты стала бы хозяйкой Хепберн-парка и всех этих богатств…
– Бланш, – очень ровно произнесла я, выразительно потерев глаза, – мне кажется, нам всё-таки пора спать.
– Οй, конечно! Прости, я совсем забылась со своей болтовнёй, а ведь сегодня был такой утомительный день. – Сестра тут же вспорхнула с постели торопливой птичкой. – Спокойной ночи!
Я смотрела, как она покидает комнату, аккуратно прикрывая за собой дверь. Потом, задув свечу, нырнула под одеяло: свернувшись калачиком в постели, устремив неподвижный взгляд в окно, расплескивавшее лунный свет по узорчатому ковру.
Хозяйка Хепберн-парка. Смешно. Но ведь Бланш снова попала в яблочко, сама того не зная.
Нравится ли мне мистер Форбиден? Глупо и дальше скрывать от самой себя, что да. И до такой степени, что впору испугаться.