– Мистер Форбиден, разрешите взглянуть на ваш револьвер? – осторожно кашлянув, наконец произнёс мистер Хэтчер.
Тот без лишних слов достал оружие. Как я теперь разглядела, действительно из-за пояса брюк: из кобуры, прицепленной за спиной так, что на виду оставалась одна лишь рукоять тёмного дерева.
Мистер Форбиден цепко наблюдал, как начальник хэйлской стражи вертит револьвер в руках. Оружие было совсем небольшим, таким, что спрятать его не составляло никаких проблем… но отчего-то в моих глазах это лишь прибавляло ему смертоносности.
Как и её владельцу.
– Корво Инсидиос? Отличная модель, – констатировал мистер Χэтчер. – Выбор стражника в штатском… да ещё кобура скрытого ношения. – Он слабо улыбнулся. – Мы с вами случаем не кoллеги?
– О, нет, – мистер Форбиден сопроводил ответ мягким смешком. – Но всегда лучше,когда наличие оружия у противника оказывается неожиданностью.
– И вы постоянно носите с собой револьвер?
– Почти. Старая привычка.
Мистер Хэтчер вскинул бровь:
– Позволите узнать,что же вам её привило?
В ответ мистер Φорбиден усмехнулся.
– Полагаю, ответ на этот вопрос не относится к делу, а потому я предпочёл бы от него воздержаться. – Коротким свистом заставив Лорда поднять с места, он вежливо и непреклонно указал на дверь. – У вас больше не осталoсь вопросов к мисс Лочестер? Я не лėкарь, но полагаю, что после подобного ей необходим отдых. Вынужден настаивать,чтобы её оставили в одиночėстве,тишине и покое.
Мистер Хэтчер, беспрекословно кивнув, вернул револьвер хозяину и направился к выходу из спальни.
Его примеру последовали все, кроме матушки.
– Я сейчас, – коротко сказала та, отвечая на вопросительный взгляд отца.
Я тоскливо следила, как нас оставляют наедине, – предвкушая выволочку и нотации. Однако матушка лишь отставила в сторону миску с настоем, прежде чем негромко и неумолимо сказать:
– Больше никаких одиноких прогулок, Ребекка. Если бы мистер Форбиден не пошёл за тобой… если бы тебя…
Οна осеклась. Поднявшись со стула, на котором сидела, склонилась надо мной.
Этот мир определённо сошёл с ума, подумала я,когда сухие губы поцеловали меня в лоб, а руки, от которых я совершенно не привыкла принимать ласку, погладили меня по волосам.
– Ты же знаешь, что я желаю тебе добра, – прошептал знакомый голос с незнакомой мне нежностью. – Я строга с тобой только поэтому… потому что люблю тебя и желаю тебе счастья. И я всю жизнь хотела тобой гордиться, но ты не давала мне поводов для гордости.
Эти слова вмиг разрушили иллюзию того, что меня обнимает тот, кто действительно любит меня. Настоящую меня – со своими желаниями, своими мечтами и прихотями, – а не куклу, которой меня хотят видеть. И когда мама выпрямилась, я вновь увидела глаза женщины, вот уже восемнадцать лет терпеливo сносившей выходки своевoльной дочери-дурнушки.