— Неужели? — В груди растёт ком, мешающий улыбнуться и свести всё к шутке.
— Да, он как-то умеет их к порядку призвать и угомонить. Может даже с несколькими сразу, и они довольные ходят, смотрят на него с обожанием.
Крепче обнимаю колени. Не хочу это слушать, но и остановить Сигвальда не смею.
— Не переживай, если ты против других женщин в нашей постели — я не буду их приводить.
— Это так великодушно, — шепчу в колени, но не могу избавиться от мысли, что в это время Императора, возможно, ласкают его любовницы, а он целует их, гладит, и его плоть погружается в них.
— Мун, что-то не так?
Мотаю головой, но Сигвальд не унимается:
— Ты так побледнела…
— Я очень устала. Почти целый день шла пешком, потом на меня напали бандиты, ночью я плохо спала, а затем весь день эта свадьба… Не думала, что на празднике можно так устать.
— У меня самого ноги гудят после походов по храмам.
Его взгляд скользит по моим плечам, ногам. Сигвальд облизывает губы.
Он мой муж, я должна принадлежать ему, он имеет полное право прикасаться ко мне… Хочется сбежать, унестись прочь, как Фрида. Понимаю её, всецело понимаю. Сигвальд приподнимается. Жёлтый огненный свет скользит по его коже, по перекатывающимся мышцам.
Ближе…
Ближе…
Глаза в глаза.
Расширившиеся зрачки поглощают травяную зелень радужек. Запястья касается дыхание, за ним — губы.
«Он мой муж», — повторяю, глядя, как Сигвальд покрывает поцелуями мою руку.
Светлые кудри щекотно касаются кожи, пальцы скользят по бёдрам. Прежде, чем успеваю повторить, что он мой муж, инстинктивно отодвигаюсь.
Сигвальд остаётся на месте, пристально смотрит. Понимаю, что он снова придвинется, продолжит, и меня захлёстывает ужас, дыхание сбивается, наворачиваются слёзы:
— Не могу. С незнакомым — не могу, — бормочу я и зажимаю рот ладонью.
Что делать? Как это пережить? Почему Император не дал нам положенную неделю времени узнать друг друга, прежде чем отдать меня во власть мужа. Это жестоко. Так не поступают даже в бедных семьях: девушка должна накормить мужа ужином, затем его родных, они должны вместе посетить храмы, каждый день встречаться ненадолго, хоть и под присмотром семей.
От прикосновения к руке вздрагиваю, слёзы вырываются неудержимым потоком.
— Мун… Мун… — Сигвальд гладит меня по плечу. — Я не хочу, чтобы ты плакала.
Будто я могу остановиться! Рыдания душат меня.
— Мун… ну… Мун, — он сжимает мои плечи. — Неужели тебе так страшно?
Судорожно киваю.
— Я буду очень нежен, обещаю, — Сигвальд придвигается, обнимает, целует в плечо.
А на меня наваливаются все горести и страхи, и прорываются рыданиями. Я зажимаю рот ладонями, пытаюсь успокоиться, но только громче рыдаю. Не знаю, что со мной, я просто не контролирую себя. Рыдания так перетряхивают меня, что начинает ныть живот.