— Тихо, тихо, — Сигвальд отступается. — Успокойся.
Не сразу я осознаю, что он накрывает меня одеялом. Так мне спокойнее, я уже не трясусь. Но живот по-прежнему ноет, между ног становится влажно. И тут я начинаю догадываться, запускаю руку между ног, украдкой смотрю на мокрые пальцы: кровь.
Меня бросает в жар, пытаюсь сказать, в чём дело, но от стыда немею. А надо… надо действовать, пока я не перепачкала всю постель. Икнув, потупившись, бормочу:
— Простите… прости, сегодня… — задыхаюсь от смущения. — Сегодня не получится. Я… дело в том…
— Тебе нужно привыкнуть, — уныло заканчивает Сигвальд.
В его голосе столько разочарования, что мне его жалко.
— Не только, — шепчу я. — Но… сегодня не получится… даже если бы я хотела.
Сгорая от стыда, я медленно высовываю руку из-под одеяла. Сигвальду требуется минута или две, чтобы понять. Как хорошо, что мне не придётся произнести это вслух.
— Я позову служанку, — говорит он, слезает с постели. — Всё что ни делается, то к лучшему: у нас будет время познакомиться поближе.
Не смея посмотреть на него, вымученно улыбаюсь. Но когда Сигвальд выходит, осознаю, насколько рада отсрочке. И снова заливаюсь слезами — от облегчения.
Какое это блаженство — быть принцессой! С утра пораньше никто не поднимает работать — меня вовсе не будили! Не надо объяснять, что я не могу делать то-то и то-то из-за этих дней, можно просто лежать, свернувшись калачиком, даже за едой ходить не надо.
Правда, поздним утром приходится встать: традиционная проверка простыни. Чувствую себя совсем неважно и, подозреваю, выгляжу бледной и несчастной, так что Император, увидев меня, грозно смотрит на Сигвальда, протягивающего измазанную ткань весёлым гостям. На мгновение кажется, Император ударит сына, но он лишь стискивает зубы, ноздри трепещут.
Под пошлые шутки Сигвальд удаляется вместе с гостями, Император пропускает их вперёд — и остаётся. У меня начинают подгибаться ноги, я едва стою. Смех, весёлые разговоры и шаги стихают. Император медленно закрывает тяжёлую створку двери.
Поворачивается.
Яркие, гневные глаза устремлены на меня.
Сглотнув, опускаю взгляд.
В чём я провинилась?
Я настолько сосредоточена на Императоре, на едва уловимом звуке его шагов, на ощущении его опустившихся на плечи ладоней, на запахе корицы и жаре его огромного сильного тела, что больше не чувствую боль.
— Ты… в порядке?
Какой же у него голос! Закусываю губу.
— Мун?
— Всё, всё в порядке, просто… — не могу признаться, хотя понимаю: в его возрасте он всё знает о женщинах и их проблемах. — Устала.