В сумраке дома мягко постукивают игровые кости. Марсес, Вездерук и Арн бросают их в тяжёлом молчании, время от времени добрасывая в общую груду монетки или сдвигая банк победителю. Всё это сопровождается ухмылками и недовольными гримасами, пальцы у парней цепенеют от напряжения, от томительного ожидания, когда же явится Ингвар и избавит их от подспудно нарастающего ужаса: а вдруг в ворота постучит кто-нибудь другой, тот, кто действительно ищет принцессу?
Кубики игральных костей катятся по столу, замирают. Крысиное личико Вездерука искажает ухмылка, он сдвигает к себе кучку медяков. Марсес смотрит на него с некоторым презрением, а вот Арн, отлучённый от отцова кошелька, цыкает раздосадовано.
Стрельнув взглядом на сообщников, Вездерук начинает раскладывать медяки на кучки по десять монет:
— Сейчас бы девок сюда. После такого дела хорошо бы расслабиться.
— И вина, — мечтательно тянет Арн и растекается в кресле.
— В подвале есть, — как бы между прочим произносит Марсес, барабанит пальцами по столу. — От отца осталось. — Он сам не знает, зачем это сказал: мать строго настрого запретила к подвалу даже приближаться. — Красное. Сладкое.
Арн поднимается:
— Веди.
Впервые за долгое время в Арне просыпается сознательность, он почти садится, осознавая, что сейчас не время для вина, но волнение и желание это волнение подчинить, берут верх, и он бодро поторапливает:
— Или мамки испугался? Не бойся, скоро ты так поднимешься, что ей и не снилось, сможешь в десять раз покрыть убыток.
На щеках Марсеса проступают красноватые пятна, но говорит он нарочито бодро:
— Это был дом моего отца, здесь хозяин я, а не мать.
Арн, присутствовавший на собрании в кабаке, ухмыляется, и пятна на щеках Марсеса вспыхивают ярче, он спешит к двери из гостиной:
— Идём.
Вездерук, как самый низкородный, идёт последним, едва не потирая руки от предвкушения: когда хмель сделает этих мальчишек смелее, уговорить их навестить Мун и по очереди насладиться принцессой будет проще простого.
«Так или иначе, но моей ты будешь». — Крысиное лицо Вездерука снова искажает ухмылка.
***
— Сын пустыни… — злобное шипение доносится из трещины в стене дома.
Конь нервно всхрапывает и переступает копытами.
— Где Мун? — Ледяной тон даётся мне на редкость тяжело.
— Откуда мнеее, — шипит-тянет Викар, — знать? Я лишь пленник этих старых домов и покинутых улиц.
— Пусть ты не имеешь силы в новом городе, но знать можешь. Ни за что не поверю, что ты не следишь за наследницей прежней династии. — Растягиваю губы в хищной улыбке. — Ты же ей помогал, разве нет?