Ксюша сглотнула вязкую слюну и спросила:
— Уладилось с документами?
— Да, все отлично. На той неделе я уезжаю. Вот только одна проблема: как тебя оставить в таком состоянии?
— Все уже прошло. — Ксюша улыбнулась непослушными губами и с трудом поднялась.
Подошла к зеркалу, глянула на отражение и ужаснулась: в лице ни кровинки, волосы свисают паклей, глаза потухшие.
— Пойду, приведу себя в порядок. — Она проковыляла в ванную.
Едва дверь захлопнулась и щелкнула задвижка, ей показалось — за спиной кто-то есть. Кто-то опять дышал в затылок, источая могильный холод.
Ксюша крутанула кран. Вода с шумом хлынула в раковину. Вот же, она видит: в зеркале никого. Знакомое до мелочей пространство в четыре квадратных метра абсолютно пусто и безопасно. Отчего же этот дикий, животный страх? Она слышит его, чувствует каждой клеточкой своего тела. Он здесь, рядом, совсем близко. Он не оставил ее, не испугался розовой капсулы — змеей вьется у ног, поднимается выше и выше, к самому горлу.
Ох! Ксюша зажмурилась и покачнулась. И тут же сунула голову под холодную струю. На миг ей стало легче, но только на миг.
«Это клаустрофобия, — мелькнуло у нее в мозгу. — Боязнь замкнутых пространств».
В дверь постучали.
— Эй, как ты там? — сквозь шум воды долетел голос Николая.
— Все в порядке, — ответила Ксюша, стараясь унять одышку.
У нее все в порядке. Она не будет больше сходить с ума, ни под каким видом. Дрожащими руками она стащила ночнушку, залезла в ванную, переключила смеситель на душ. Ледяная вода не освежала, а жгла, но Ксюше именно этого и надо было. Боль отвлекала ее от ужаса, она ежилась и корчилась под струями, а истерзанный страхом разум тем временем получал долгожданную передышку. Надолго ли?
Она выключила воду. Завернулась в махровую простыню и, озираясь по сторонам, готовая в любую секунду к прыжку, вышла в коридор.
— Ксюня, я позвонил начальству. Сказал, что ты болеешь, — сообщил Николай из комнаты.
— Спасибо. Тебя тоже отпустили? — Она зашла к нему.
— Только до обеда.
У нее захолонуло сердце.
— Значит, ты сейчас уйдешь?
— Придется, детка. — Он встал с кресла, обнял ее, поцеловал с такой нежностью, о которой можно было лишь мечтать. — Ты оставайся в постели. Я там накупил кучу еды, разных вкусностей. Побалуй себя.
— Хорошо. — Ксюша в прострации опустилась на постель.
Что же делать? Остаться одной — нет, это немыслимо. Попросить его не уходить? Глупо. И так уже она чересчур испытывает его терпение.
— Все, моя сладкая, я пошел. — Николай переключил телевизор на другой канал и двинулся к порогу.
Ксюша с тоской смотрела ему вслед. Они могли быть вместе всю прошлую ночь и все утро. Он мог сжимать ее до боли в объятиях, входить в нее раз за разом. А вместо этого она лежала, как бесчувственное бревно, и тряслась в ванной от ужаса.