— Пока, — крикнул он из прихожей.
— Пока, — ответила Ксюша беззвучно.
Едва закрылась дверь, она бросилась к телефону. Лихорадочно набрала Сонькин номер. Замерла на мгновение. Затем кинула трубку на рычаг. Все бесполезно. Бессмысленно.
Ксюша вяло начала одеваться. Размотала полотенце, накинула халат, кое-как подколола волосы. Волоча ноги, прошла в кухню. На столе, действительно, лежала гора продуктов. Ксюша открыла пакет сока, отломила кусочек от плитки шоколада. Есть не хотелось, однако, она заставила себя жевать через силу.
Затренькал телефон. Ксюша выронила шоколад и, крадучись, пошла в спальню. Воровато озираясь, схватила трубку.
— Ксеня, как ты?
Она облегченно вздохнула. Мама. Как хорошо, что позвонила.
— Мамочка, мне очень плохо. — Ксюша едва удержалась от слез.
— Что такое? — встревожилась мать. — Грипп? Мне звонил твой молодой человек. Голос приятный.
— Это Коля. Он сейчас уехал на работу. Нет, мам, это не грипп. Ты… можешь приехать ко мне?
— Прямо сейчас? — уточнила мать.
— Да, прямо сейчас.
— Нет, не могу. Часа через два. У меня срочный отчет. Температура есть у тебя?
— Я не измеряла, — упавшим голосом проговорила Ксюша.
— Померь. И как можно скорее. Я перезвоню.
В трубке запищал отбой. Ксюша стояла и смотрела в угол. Штора медленно и зловеще шевелилась. Она моргнула, но колыхание не исчезло, а лишь усилилось.
— Кто это? Кто там? — сдавленно прошептала Ксюша.
Ее вдруг осенило. Нужно молиться! Защитить себя крестом. Злые силы отступят. Она упала на колени и принялась сбивчиво шептать «Отче наш» и молитву Богородице. Штора раскачивалась, будто за ней кто-то прятался. Ксюша видела очертания чего-то грузного, огромного и бесформенного.
…«Господи, Отче наш, иже еси на небеси»…
«Почему же и это не помогает? Почему, о Боже всемогущий, ты оставил меня? Ведь я не хуже других заблудших детей твоих?»…
Снова раздался телефонный звонок. Ксюша вскочила на ноги и схватила трубку.
— Мам!
Ответом была все та же жуткая тишина.
— Кто звонит? — тусклым голосом спросила Ксюша. — Кто это? Отвечайте. Что вам нужно от меня?
В тишине, в самой ее глубине, зародилось глухое рычание.
— Чур меня! — Ксюша треснула телефон ребром ладони и повалилась на пол.
Она каталась по полу, захлебываясь рыданьями, царапая пол.
«За что, за что мне все это? Я же только хотела быть любимой! За что?!»
Потом она подползла к окну на четвереньках, рванула на себя занавеску. За ней никого не было. Зато на глазах ожил противоположный угол. Ксюша метнула в него тапком. Раздался тонкий крысиный писк.
Она закрыла глаза и, вытянувшись, легла неподвижно на полу. Пусть. Пусть ее схватят, растерзают на мелкие кусочки, уволокут в ад. Она не может больше так.