Русские стояли насмерть. Впрочем, отступать им было некуда: позади простиралось болото. Командир распорядился передать приказ: «Исход для нас один: одолеть врага или с честью умереть». Он не знал, что у Валутиной Горы французам удалось окружить бригаду Тучкова, а самого генерала пленить.
В сумерки в расположении отряда невесть откуда появился мужик.
— Кто таков? Как сюда попал? — набросились на него солдаты.
— Из Заболотья я. Местный.
— Так тебя ж, дурака, подстрелят! Зачем пришёл?
— Дак вас же выручать. Кругом-то твань!
— Болота, что ли?
— По-вашему — болота, а по-нашенски — твань. Без меня вам отсюда не выбраться.
— И тебе известна дорога?
— А то как же! Не знал бы, не пришёл.
Они начали отход в полной темноте. Дорога была тяжёлой, местами приходилось идти по зыбкой трясине. Лишь под утро отряд вышел из болот.
— Ну, спасибо тебе, братец, за помощь. Спасибо за выручку, — благодарил мужика генерал. — Как же твоё имя?
— Иваном звать. Иван Заболотнев. У нас тут все так прозываются… Заболотные.
Вечером из Царёва Займища в штаб Раевского приехал командир 12-й пехотной дивизии генерал-майор Васильчиков.
— Есть новость, — объявил он, входя к Николаю Николаевичу. — Прибыл новый главнокомандующий!
— Кто же? Уж не Кутузов ли?
— Он самый!
О необходимости замены Барклая-де-Толли говорили давно. Возмущались столь долгим отступлением и уклонением от генерального сражения. Высказывалось, что, мол, иноверцу Барклаю ничто русское не свято. Называли много кандидатов: и Беннигсена, и Багратиона, но более всего склонялись к назначению Кутузова.
И как ни уважал Раевский Барклая, однако симпатии к Кутузову брали верх. Он знал его ещё со службы в Екатеринославской армии Потёмкина и позже слышал о Кутузове лестные отзывы, как об умном и весьма осторожном военачальнике, который умеет в сражении выждать, чтобы в удобный момент ударить наверняка.
— А видеть Кутузова не довелось?
— Лицезрел, когда он вместе с Барклаем прикатил на квартиру. Тяжело ему будет: лет-то много, да и с тяжкими ранениями он.
Кутузову было под семьдесят, и не единожды он был ранен. Одна турецкая пуля пробила ему левый висок и вылетела в правый глаз, вторая, попав в щёку, вышла в шею. Поэт Державин по этому поводу писал: «Смерть сквозь главу его промчалась, но жизнь его цела осталась!»
— А о сражении что говорят? — расспрашивал Раевский Васильчикова.
— О нём тоже идут разговоры. Намерение такое, чтобы дать его в ближайшие дни. Толь уже носится с картами, что-то рассчитывает, рисует.
Полковник Толь исполнял должность главного квартирмейстера армии, ведавшего делами подготовки сражений.