Но тот не спешил. Явился нечёсаный, кое-как одетый и во хмелю.
— Когда же ты, чёртов сын, успел? Неужто забыл, какой сегодня день?
Тот виновато сопел и переминался с ноги на ногу:
— Дюже замёрз я давеча.
— Так то было давеча, а ты сегодня хлебнул!
— Сегодня тож отогревался.
Ожидали Толбухина, чтобы вместе с ним идти к императору, но явился Кутайсов, чернявый, с колючим взглядом.
Суворов его не любил, презирал за низменный характер.
— С чем пожаловали, сударь?
— По поручению его императорского величества предупредить о предстоящей аудиенции.
— Знаю, о том мне ведомо, — сказал Суворов. — Прошка! — позвал он денщика. — Погляди, дуралей, на этого господина. Это граф Кутайсов. Небось слышал о нём. Видишь, какая на нём шуба? Тыща рублей ей цена. А кафтан! У него и ордена есть! Никак тебе не чета. А ведь был таким же, как и ты, даже хуже! Ныне он первейший в государстве человек. Его монарх уважает. А почему? Да потому, что исправно несёт службу. Всегда послушен, умеет угодить. Учись!
Кутайсов стоял, не смея вымолвить ни слова, краска залила его лицо. Суворова он побаивался и, несмотря на близость к императору, не решался осложнять отношения с заслуженным и своенравным полководцем.
Суворов же, глядя на царедворца, не стал высказывать ту мысль, что не раз западала в сознание. Мысль крамольная и вместе с тем неотвязная: почему это никчёмные люди пользуются при дворе особым положением и бывают в почёте, тогда как умные и достойные прозябают в тени? Промолчал. Говорить о том было совсем ни к чему, да и опасно, не то опять угодишь в опалу.
— Иди! — отправил Суворов Прошку и обратился к Кутайсову: — Передайте, граф, императору, что в назначенный час непременно буду. Непременно-с…
Кутайсову оставалось только выйти.
Павел принял Суворова без задержки. Обнял, сделал вид, что прослезился.
— Бог видит, как дорог ты мне, Александр Васильевич. Поверь, не держу против тебя зла и надеюсь, нет и у тебя камня за пазухой.
В ответ Суворов сказал:
— Утешная мать, твой сын прощён. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.
Павел было нахмурился, не поняв смысла сказанного, но потом улыбнулся, обнажив жёлтые зубы:
— Стало быть, мир.
Усадив фельдмаршала против себя в кресло, император начал объяснять.
Аудиенция продолжалась почти целый час, и всё это время говорил Павел, вводя Суворова в курс предстоящего дела. В заключение он спросил:
— Есть ли что непонятное?
— Есть. Дозвольте там, в Италии, проводить мои замыслы без согласования с венским гофкригсратом. Уж эта канцелярия мне ведома: пока от неё получишь согласие, или умрёшь, или дело проиграешь.