— А чего углядывать?
— А вот, скажем, поросенок где мелькнет. А щетина у него изжелта-светлая, отливает. Или баран. Или петух. Так и знай — клад близко. Не отходи никуда. Здесь и рой.
— Так тебе, значит, поросенок ни разу не попадался? — спросил Томила.
— Ни разу, — со вздохом ответил Степан.
Все засмеялись.
Выпили весь навар душистый, весь мед сладкий съели. И стало уже поздно.
— Авила, право слово, хорошо говорил, — поп Иван погладил реденькую бородку. — Хорошо. Народушко, он что-нибудь да для себя сотворит. Нет-нет, а глядишь — перемена какая приспеет.
— Переменам быть, — коротко бросил Авила Парфен, — того никак не миновать.
— Это ты с чего и откудова взял? — тотчас спросил Ворон. — Уж не водяной ли твой, что мельницу стережет, про то тебе сказывал?
— Мне не водяной сказывал, — просто отвечал Авила. — Весной я из Дола ходил, у знакомого стеклодува в строгановском городке был. Сткляниц у него пару брал. И тот стеклодув говорил, что-де на Троицу в Москве птица Гамаюн была. Ночью ее видели и слышали, что кричала, и крыльями плескала. Потом скрылась безвестно. А тут всякий знает: если она, Гамаюн, прилетела, так уж не зря, уж по-старому не будет, все наново перемотается…
— Птица Гамаюн лик имеет женский прелестный, но видом печальный, и к человекам является в кануны страстей великих и напастей неотвратимых, — странно, шепотом быстро проговорила Серафима — так, что все вздрогнули. Поп Иван покачал головой, но ничего не сказал.
Тут все поднялись, стали хозяина за честную беседу благодарить, да за угощенье обильное. Поблагодарив же, из избы вон вышли и отправились восвояси.
Тут Эмет опять отстал и, идя позади рядом с Вороном, сказал ему:
— Васюта клад не в миру искать хочет. Он его в Долу ищет.
— А ты откуда знаешь?
— Видно. Когда на охоту ходили, с охоты возвращались, он все приглядывает. И меня спрашивал, не видал ли я чего.
— А ты что отвечал?
— А что мне отвечать? Я ничего не знаю.
Наступила зима. Брали у соседей лошадь, сани, возили из леса дрова, валили сухостой, распиливали, обрубали ветки — и себе хватало. И с хлебом устроились. Ждан Медведь дал десять мешков ржи. «Весной посеете, — сказал, — потом отдадите».
Эмет почти каждый день ходил на охоту. Приносил зайцев, лисиц, горностаев, иногда валил лося. Тогда, чтобы привезти тушу, посылали в лес сани с лошадью. Выделывали меха. С осени успели запасти лесных орехов, грибов — сушеных, соленых. Был в достатке и мед.
Искрился вокруг, сверкал на солнце снег. Дни стали коротки, ночи длинны.
В один из долгих вечеров собрались в избе у Ворона и Серафимы. Жарко пылал огонь в печи. Было тепло. В резном деревянном подсвечнике на столе ярко горела толстая восковая свеча. На столе тут же в деревянных мисках был мед, лежали толстые ломти еще теплого, испеченного Серафимой ржаного хлеба. Еще были в лотке алые лесные ягоды, прихваченные морозом. Их принес Иона — похваливал и всем предлагал угоститься.