Витька проехал еще немного, увидел недалеко от лыжни большую ель и решительно свернул к ней. Потом все было сделано в аккуратности: снял лыжи, пристроил их стоймя вместе с палками, оттоптал в снегу круг поближе к ели, чтоб она его от лыжни заслоняла, огляделся. Метрах в тридцати заметил сухостой, небольшие осинки, — и пошел к ним, раздвигая валенками снег.
Пока разгорался костерок, Витька достал из вещмешка вафельное полотенце, расстелил его на снегу, приготовил соль, выложил мясо, отрезал несколько ломтиков и насадил ка заготовленные березовые прутики. Подрумянивал свининку не спеша, осторожно, посыпал солью и отправлял в рот. Ел медленно, слегка прижмурив глаза — уж очень вкусно было.
Успел Витька только за второй прутик взяться, как на лыжне послышались удары палок, шуршание лыж. Он насторожился, прислушиваясь, — ждал, что невидимый лыжник проедет себе дальше — и дело с концом. Однако звуки движения вдруг прекратились, и Витька понял, что тот стоит на месте, видно, разглядывает его след.
Вот опять — шаг одной лыжней, вот — второй, палка воткнулась в снег, еще, еще… Что за черт! — все это становилось слышней, отчетливее, явно приближаясь. Витька поднял голову — из-за елки выехал и остановился перед ним майор, начальник штаба полка.
Ожидая в страхе хорошего нагоняя, Витька медленно поднялся на ноги и молча приветствовал майора, приложив вытянутую правую руку к шапке-ушанке. Тот кивнул в ответ, оперся на лыжные палки, оглядел Витькин бивуак: костер, торчащие рядом лыжи, вещмешок, расстеленное вафельное полотенце, приготовленные прутики с кусочками мяса. Майор был в чистом белом полушубке, туго перетянутом командирскими ремнями, в белых валенках. И меховой воротник, что лежал у него на плечах, тоже был белый, как пена. Между воротником гимнастерки и крепкой темно-красной шеей майора узкой резкой полоской выделился белоснежный, видно, недавно подшитый свежий подворотничок. На голове его лихо, слегка набекрень, сидела шапка-ушанка с пышным цигейковым мехом зеленоватого, бутылочного цвета, как бы подернутым изморозью. Лицо же у него было обветренное, потемневшее от мороза, щеки слегка впалые, нос с горбинкой, а глаза серые, спокойные.
Он все глядел на Витьку, прищурившись, как будто что-то припоминая. Наконец спросил коротко:
— Ты — кто?
— Топограф, товарищ майор. Младший лейтенант. Прибыл к вам в полк недавно. После окончания училища.
— А, новенький! Вспомнил. Как же, топограф. Это хорошо. Топографы нам теперь нужны. На оперативный простор выходим.
Он кивнул на прутики с кусочками мяса: