- Но не дай Бог, Рудковская, если Полька на тебя пожалуется и скажет, что ты плохо выполняла свои обязанности, поняла? Я буду звонить ей каждый час и спрашивать, хорошо ли ты, Янчик, заботишься о ней и малышке, и если я услышу, что плохо, то вернусь в Москву, а ты сама поедешь концерты проводить, ясно?
- Да-да, поняла, так это.... Ты едешь? – насторожилась продюсер.
Тяжело вздохнув, Дима ответил:
- Еду, но потом мне нужен отпуск!
Через несколько часов, когда Билан вошел в комнату, плотно прикрыв за собой дверь, он решил разбудить беременную, дабы спросить, отвезти ее домой сегодня или все-таки завтра? Девушка за все время дороги до загородного дома певца сильно вымоталась, да еще и беременность, если судить по сегодняшнему утру, теперь давалась ей не очень-то легко. У нее очень быстро в последнее время, начали болеть ноги, а еще эти резкие боли в пояснице, которые не желали оставлять Полю ни на минуту, тяжело сказывались на ее передвижении. Дима надеялся, что после непродолжительного сна Пелагее станет немного легче, и она почувствует себя лучше, чем утром. Подойдя к кровати, мужчина одарил блондинку, свернувшуюся клубочком, словно только что родившийся котенок, встревоженным взглядом. Склонившись над постелью, он прикоснулся к Полиному разгоряченному лбу губами и убрал в сторону влажные волосы.
- Господи, ты заболела у меня, что ли, – испуганно прошептал Дима, пощупав руками Полино горячее лицо. – Ты же вся горишь! – он спешно достал из ящика прикроватной тумбочки градусник и поставил его, покачав головой, когда девушка начала сильно кашлять, шмыгая сопливым носиком.
Температура действительно оказалась высокой. Обеспокоенный здоровьем Поли, молодой человек вызвал на дом врача. Та, осмотрев девушку, констатировала обычную простуду, к лечению которой в Полином положении нужно отнестись очень серьезно. Прописав постельный режим и тщательный уход, доктор оставила на деревянной тумбочке список, чем нужно лечить больную.
Дима корил себя за то, что Пелагея сейчас находится с высокой температурой. Не нужно было тащить ее на крышу вечером, зная, что беременная девушка может заболеть от любого сквозняка. Губы Пелагеи были пересушены и шептали что-то невнятное. Он склонился ближе к ее лицу, но так толком не смог ничего разобрать. В порыве глубокого раскаяния Билан взял в свою ладонь холодную Полину, крепко сжал и покрыл ее руку едва уловимыми поцелуями. Дима был готов провести у изголовья ее кровати все время, пока Пелагея не придет в себя.
Проснувшись глубокой ночью, Поля сквозь пелену слез, застилавших ее глаза, недоуменно огляделась по сторонам, не понимая, где она находится. Девушка помнила, как Дима помог ей подняться на второй этаж, она легла в кровать, а дальше какая-то непонятная темнота. Протерев сонные глаза, Пелагея медленно села на постели, направив взгляд на спящего Билана, сжимающего ее руку. Она повела плечом от легкого мороза, который прошелся по нежной коже, и, свободной рукой поправив на себе одеяло, слегка потормошила Диму. Почувствовав Полины прикосновения, молодой человек мгновенно поднял голову, похлопав себя по щекам, дабы поскорее согнать сонливость.