Перед самой реализацией посыпались сюрпризы. Носорог съехал с городской квартиры. Пришлось разведчикам тянуть его от работы до адреса — теперь он обитал в крутом коттеджном посёлке в ближнем Подмосковье.
— У нас нет времени выписывать туда обыск, — объяснила Лукашкина на очередном совещании следственно-оперативной группы.
— То есть в коттедж мы не войдём? — нахмурился Шведов.
— Конечно, могу попытаться получить постановление, — затянула Лукашкина с таким видом, что стало ясно — ничего она не сделает. — На неотложный обыск не надейтесь. Нам их запретили проводить…
Градус нервозности повышался. В четверг Платову, развалившемуся в своём уютном кожаном кресле в кабинете на Петровке, позвонил Шведов и сообщил:
— Левицкие куда-то делись…
— Это как?
— Слиняли. Свинтили. Лыжи навострили. В общем — исчезли в неизвестном направлении, растаяли, как утренний туман.
Выяснилось, что Левицкие обрубили все телефоны. По месту жительства и в галерее на Остоженке не появлялись. Платов отправился на Житную.
— Вот же стручки, — покачал головой Шведов, пожимая руку своему товарищу. — Сейчас со своей шенгенской мультивизой возьмут билет до городу Парижу — и ищи ветра в поле.
По базе данных «Розыск-Магистраль» билетов фигуранты не брали, но база неполная. Получить от погранцов информацию не удалось.
Мобильные телефоны Левицких молчали уже третий день. Стационарные телефоны в галерее и на квартире тоже молчали. В общем, были полные непонятки. Зато Носорог был на месте и с утра до ночи трещал по телефону о «списках Сурина».
Антикварная среда кипела. «Список Сурина» ждали, как Откровение Иоанна Богослова, описывающее конец света. Антикварные дилеры справедливо полагали, что его опубликование будет для них локальным армагеддоном.
Между тем стали появляться отдельные картины из этого списка. Ходили по рукам ксерокопированные бумаги. Каким путём попадали к антикварам — неизвестно, но они были. И страсти начали переходить уже в конкретные дела.
В час ночи, когда вся семья уже спокойно спала, Платова разбудил телефонный звонок.
— Кому не спится в ночь глухую? — пробурчал Платов, хватая телефон.
— Это я, друг мой, твоя совесть, — донёсся возбуждённый голос Каца.
— Йосик, ты садист или диверсант? Не слышал, что будить людей среди ночи опасно?
— Какая ночь? Такие дела творятся! Этот список Шиндлера… То есть Сурина. Ну, в общем…
— Короче, ты влетел… Отлично, Йосик. Я в тебя верил. На большие бабки опустился?
— Да картинка там меленькая, дрянненькая. Кисти Сарьяна. И по ней мне только что предъяву сделали. Мол, «перелицовка». Кому такое дерьмо перелицовывать надо?