Часть первая
Семейный подряд
Ирина блистала. Она загадочно улыбалась, сыпала ироничными замечаниями. Она обхаживала клиента.
— Посмотрите на игру света, — она водила рукой рядом с полутораметровым пейзажем в тяжёлой резной золотой раме. — А какое ощущение воздуха. В середине девятнадцатого века каноны классицизма уже тянули искусство вниз, тяжеловесные прорисованные линии, предельная чёткость и детализация. Закостенелость.
— Это верно, — важно кивал похожий на крота-бухгалтера из мультфильма «Дюймовочка» олигарх на рынке молочных продуктов.
— А хотелось движения. Воздуха. К этому через несколько десятилетий придут импрессионисты. А русское искусство пришло раньше, ещё в середине девятнадцатого века. Не случайно русская живопись по ценам в десятки раз выше западной того же периода.
— Даже слишком высоко, — олигарх аж причмокнул. — Восемьсот тысяч долларов.
— Для вас семьсот пятьдесят. Нам ещё важно, чтобы картины уходили не к бездушным торговцам, а к людям, которые их будут ценить.
— Семьсот пятьдесят, — олигарх прокручивал что-то в голове. — Мне надо подумать.
В галерее было светло от света ярких ламп. Ирина Левицкая, невысокая миловидная женщина, увлекала клиента от одной картины к другой, а на всё это с какой-то угрюмой надеждой взирал двухметровый нахохлившийся мужчина в очках.
Процесс охмурения проходил в привычном русле. Ирина блестяще владела этим искусством — она могла быть снисходительной, заискивающей, высокомерной. Клиент должен воспринимать арт-дилера как жреца, которому открыто сокрытое для всех, а себя — как посвящаемого.
Проводив клиента до дверей и закрыв за ним дверь, Ирина победно взметнула руку:
— Он наш.
— Ещё неизвестно, — сказал здоровяк Рубен Левицкий, партнёр и по совместительству муж Ирины.
— Видел, как загорелись его глаза, когда он смотрел на «Пейзаж с озером». Это глаза наркомана. Он болен собирательством. Как говорил мой учитель Рубинштейн: «Только шизофреники могут платить такие деньги за старые куски холста, измазанные краской».
— Особенно сомнительного авторства и происхождения, — горько усмехнулся Рубен.
Ирина резко повернулась к нему и обожгла взглядом.
— Чтобы я никогда не слышала от тебя этого!
— Ну а я чего, — стушевался Рубен. — Чего такого сказал?
— Никогда, — настойчиво повторила она, сжав кулаки.
— Да. Ну да. Извини.
* * *
Платов нервно посмотрел на часы. Он опаздывал. Притом опаздывал прилично. А если он опоздает, то… Ой, что будет. Оксана просто его уничтожит — морально, а может быть, и физически.
В этот день шестнадцать лет назад они познакомились. Оксана помнила это прекрасно, тогда как он забывал об этом всё время. И опаздывать в ресторан «Узбекистан» нельзя.
