Время растворилось и перестало существовать, когда руки северянина обмякли и очень медленно опустились по моей обнаженной спине. Кельм уснул спокойным, оздоровительным сном. Ему нужно было ассимилировать мою энергию, принять её и приспособиться, постепенно изменяя её под себя. Тяжело дыша, я буквально съехала ему под бок. Перед глазами все плыло и кружилось, но мысль о том, что кто-нибудь может не утерпеть и войти, прибавила сил одеться. Несколько раз я просто не могла попасть ногой в штаны, кое-как, раза с десятого, удалось застегнуть крючки на повязке и натянуть на себя рубаху. Куртку, как я не старалась, застегнуть не удалось.
С трудом поднявшись на ноги, сотрясаясь всем телом от слабости, поплелась в сторону выхода. Непослушные пальцы сжимали шапочку, которую я так и не смогла надеть. Волосы остались также распущенными.
Полог шатра показался каким-то невероятно тяжелым. Откинуть его удалось далеко не сразу, несколько раз я подносила руку к плотной ткани и просто не могла ухватиться за его край, промахиваясь снова и снова. Возникло желание, плюнуть на все и на всех и остаться спать прямо здесь, у входа. Когда полог шатра распахнулся с другой стороны, яркий солнечный свет больно ударил по глазам, заставляя щуриться.
— Дэй, — тихо произнес такой знакомый голос Брэйдана.
Без лишних слов, он подхватил меня на руки и вынес наружу.
— Как ты? — с тревогой, посмотрели на меня зеленые глаза.
— Устал, — скупо сказала я, откидывая голову ему на плечо.
Брэйдан нес меня не долго, в какой-то момент, он остановился, и очень аккуратно, не спуская меня с рук сел на землю. Тут же поняла, что мы не одни. Он принес меня туда, где сейчас одним, уже не таким большим, кругом, сидели уцелевшие после нападения люди и северяне. Только женщин среди них не было. В круге, с нашим появлением воцарилось гнетущее молчание, и десятки любопытных глаз обратились ко мне. Перед глазами все расплывалось, но, тем не менее, я постаралась взять себя в руки и посмотреть на лица тех, кто ждал от меня объяснений.
Брэйдан ещё крепче прижал меня к себе и заговорил:
— Спрашивай и мы уйдем, — обратился он к кому-то сидящему справа от себя. — Он сильно ослаб, — кивнул Брэйдан в мою сторону.
Тут же кисти моих рук, накрыла одна огромная мозолистая рука, и я увидела, как надо мной склоняется отец Кельма. Лицо Олафа было, словно восковая маска, казалось, мужчина приготовил себя к самым страшным новостям, и уже вознамерился хоронить своего ребенка. Морщины, на его лице, ранее не столь бросающиеся в глаза, приобрели четкое очертание. Взгляд стал тусклым и каким-то безжизненно пустым.