Так что в рассказах Лауры всегда было рациональное зерно.
На этот раз Олег заговорил с ней, когда Лаура закончила уборку дома и убиралась в гостевом домике, где обычно жил у Хопкинса Олег. Спросил о чем‑то несущественном — просто Олег понимал, что это нелегкая работа — убирать целый день, вытирать пыль, пылесосить, наводить блеск на сантехнику и кухонные агрегаты. А у Олега до его вечерней программы было время — вот он и включил Лауру в разговор. И был вознагражден, потому что после привычной уже преамбулы о независимости Лаура принялась рассказывать вещи, Олегу совершенно незнакомые.
— Вот, скажем, Тильда, моей золовки соседка, — повествовала Лаура, ни на минуту не прекращая работать. — У нее такой бизнес — она ходит по врачам. Все время ходит. Чуть не по два раза в день.
— Такая больная? — Олег поначалу слушал вполуха, занятый мыслями о Люкасе и его «медикал транспортейшн» и о том, что ситуация с Фелпсом вроде бы проясняется. Но только вроде бы…
— Да она здоровее меня! — Лаура всплеснула руками. — Она просто из этого сделала настоящий бизнес. Я не удивлюсь, ежели она больше меня зарабатывает. Мистер Хопкинс мне вот платит чеком, и еще многие. И я в конце года дяде Сэму со всех своих доходов налоги плачу… А у нее — вся плата наличными. Такой бизнес! — Слово «бизнес» Лаура повторяла с видимым удовольствием. И Олег заинтересовался.
— Лаура, послушайте… Может, я ничего не понимаю, тогда вы меня поправите… Бизнес — это там, где люди зарабатывают деньги. Я знаю, что в Америке медицина очень дорогая. Знаю, что и врачи, и медсестры зарабатывают много, некоторые — очень много. Но ваша знакомая — она же не врач?
Лаура посмотрела на Олега покровительственно и с видимым сочувствием.
— Да, я все время забываю, что вы не здесь живете. Просто я к вам давно привыкла и держу за своего. А вам, наверное, скучна эта женская болтовня. Вы уж меня извините.
— Напротив. Это вы мою непонятливость извините. — Олег уже начал догадываться, о чем речь, но ему хотелось, чтобы Лаура продолжала говорить.
— Ну понимаете… — Лаура поглядела на Олега с сомнением еще раз, но соблазн рассказать иностранцу то, чего он не знает, был слишком силен. — Понимаете, везде же конкуренция. Государство наше заботится о престарелых и неимущих. У них, у неимущих, такие условия страхования, что работающий человек может о них частенько только мечтать. Теперь — что выходит? Значит, есть человек, которому государство платит за его медицинское обслуживание. Он может пойти к врачу раз в год, заплатят. А может — сто раз в год, и за него опять заплатят. И вот разные медицинские организации часто воюют за то, чтобы человек пришел именно к ним, чтобы именно у них был номер его социального страхования и все данные. Аптеки, лаборатории, «медикал транспортейшн», разные клиники, где пожилым людям за ногами ухаживают — чего вы брови поднимаете, — и такие есть… Многие из них приплачивают людям, чтобы ходили именно к ним. Потому что, если к ним люди ходить не будут — их бизнесу конец. А когда человек к ним пришел, что именно ему провели, какие именно процедуры проделали — пациент же сам этого не знает. Многие пенсионеры — из тех, что приехали уже в пожилом возрасте, даже и английского не знают, — им дают бумажки подписывать, они и подписывают. А хозяева бизнесов — я им в карман не заглядывала, но они, конечно, чего только там не накручивают. Чтобы страховки им платили побольше.