— Но у вашей‑то знакомой откуда большие деньги? — Олег продолжал расспросы, потому что заинтересовался всерьез.
И Лаура, впервые за время их знакомства, попросила у Олега разрешения сделать перерыв и, присев на стул, стала ему рассказывать — горячо, взахлеб, даже переходя временами на испанский. Потемкин слушал не перебивая.
* * *
— Хочу вам сказать, что я вполне удовлетворен, — рокотал хорошо поставленный баритон Рэдфорда в трубке. — Я всегда говорил, что ваша служба на голову выше многих ваших… гмм… коллег. Так или иначе, опасный зверь за решеткой, и вы можете вздохнуть спокойно. Расслабиться. В Павильоне Чандлера завтра Пласидо Доминго. У меня есть для вас билеты. Учтите, у перекупщиков — минимум пятьсот долларов. А?
— Спасибо, Мэл. У меня тут — свои концерты. Всего не расскажешь…
Рэдфорд помолчал.
— Алек, вам известен американский принцип работы, о котором мало кто знает? — спросил он неожиданно. И сам ответил: — Этот принцип: не работай слишком хорошо. Вот в оригинале Декларации независимости, который хранится под стеклом, — три грамматические ошибки. Их исправили от руки — и ничего! Документ от этого хуже не стал. Вы арестовали убийцу. Опасного преступника. Честь вам и слава. А теперь расслабляйтесь… Да, в воскресенье — прошу пожаловать ко мне на пятнадцатилетие сына. Его друзья будут в субботу, а узкий круг наших с Лиз знакомых — человек тридцать — на следующий день. Адрес моя помщница сбросит по почте. Идет?
— Благодарю вас. — Олег был озадачен. — Но вы же знаете — я не дипломат и не политик… И на приемах бывал редко.
— Ерунда. Познакомитесь с интересными людьми. Жду.
И Рэдфорд отключился.
* * *
— Я прошу, подождите еще минут пять‑десять! Я понимаю, что вы на улице, но я вас просил не выходить, пока водитель не позвонит. Он не может приехать раньше — на фривее была авария, он в пробке, но сейчас уже уйдет с фривея и тогда доберется до вас. Может быть, вернетесь домой, подождете, я вам перезвоню? — Мужчина средних лет положил трубку и вопросительно посмотрел на Лайона, но в это время зазвонил другой телефон — их было три на столе.
— Придется вам посидеть… — И он снова снял трубку.
Невзрачный офис компании «Мючуал грин транспортейшн», занимающейся перевозкой больных и престарелых, располагался в той округе города Бурбанк, которую называют промышленной — здесь нет ни широких улиц, ни нарядных зданий, ни вилл, ни просто уютных домиков, утопающих в зелени.
Здесь вообще зелени маловато, а тянутся один за другим молчаливые скучные строения, похожие то ли на склады, то ли на старомодные ангары, где разнобой не слишком нарядных разномастных вывесок автомастерских, мелких предприятий, где длинные ряды серых, непрестижных офисных зданий. Вот в какой округе эта контора располагалась. Ни мрамора, ни сверкающего никеля, ни выхоленных охранников, ни отделанных красным деревом лифтов — ничего, без чего невозможны офисы преуспевающих врачей, банкиров, адвокатов — словом, просто престижные офисы. Тут ни о какой престижности речь не шла, этот офис из четырех небольших комнат был сугубо рабочим. В той комнате, где находился сейчас Лайон, трое сидели за телефонами, и перерыва в звонках за те пятнадцать минут, что он тут находился, не было. Более того, сидящие на телефонах общались с клиентами по крайней мере на трех языках, а то и на четырех. Преобладали английский и испанский, но Лайон тренированным ухом уловил еще по крайней мере два: русский — в этом он почти не сомневался. И еще восточный, гортанный — армянский, может быть.