Работать в правоохранительных органах в те годы было еще очень трудно. Старые кадры были разогнаны или сами перешли на службу в частный сектор — в корпорации или охранные агентства, где их профессионализм ценили и оплачивали соответственно. Те, кто остался, на нищенскую зарплату выживали с трудом. Но милицейское начальство старалось делать все что можно, чтобы органы работали и в существующих тяжких условиях. Платили премии, материальные стимулы придумывали, организовывали приезды в Москву представителей полицейских служб разных стран для «обмена опытом» — так это называлось.
Вот тогда Олега и вызвал генерал Федченко — он в главке отвечал за подготовку кадров, поэтому по работе они не сталкивались, и Олег видел его впервые. В небольшом генеральском кабинете господствовал привычно‑советский стиль: зеленые скатерти, панели мореного дуба, батарея телефонов на столе, в том числе два цвета слоновой кости, с гербами СССР на дисках. Словом, все как обычно, только привычный красный флаг за спиной хозяина кабинета заменен на триколор, да двуглавый орел прилепился к стенке над ним, да вместо портрета генерального секретаря — портрет Ельцина.
Федченко выглядел усталым. Время в Москве было трудное — как раз в эти дни давняя кровавая вражда между двумя крупными соперничающими бандитскими группировками перешла в стадию вооруженного конфликта, и милицейские руководители не уходили с работы сутками.
— Мне вас рекомендовали, — сказал генерал без предисловий. — На вас возлагается ответственное поручение. Приказать я вам не могу, но, не скрою, я ваш отказ буду расценивать как неподчинение. И выводы сделаю соответственные.
Олег слушал, не открывая рта. Кто и как рекомендовал его Федченко — он не знал, так же как не знал пока, для чего его, собственно, вызвали и какое дело хотят поручить. Но худший зачин для разговора найти было трудно… Олег, как любой, наверное, человек, больше всего ценил личную свободу и уважение его прав как личности. Когда служишь в системе, где необходимо четкое подчинение, во многом приходится смиряться с неизбежным. Но при этом уговариваешь себя, что это необходимая специфика работы… Собственно, поэтому Олег ухитрялся в любые времена числиться не оперативником, а консультантом‑аналитиком. Так что зря вы, товарищ генерал, сделали такое вступление… Этого внутреннего монолога Федченко, естественно, не услышал, но продолжал так, как будто Олег говорил вслух.
— Вы, я вижу, напряглись… — Федченко порылся в бумагах на столе. — Это нормально. Сейчас попробую пояснить, о чем речь. К нам сюда приезжает специалист‑криминолог из США. Из калифорнийского департамента, аналитик. По отзывам их начальства — один из лучших их специалистов и самых светлых умов. Фамилия его — Хопкинс. Тут для меня посмотрели ребята, что о нем известно, — он несколько крупных дел раскрыл. Самое крупное — помните, в девяностом было дело колумбийской наркомафии с массовыми арестами? Вот там он, говорят, здорово поработал. Сенатора Перкинса тоже он прищучил… Переговоры о приезде к нам их представителя шли уже год. Месяц назад согласовали сроки его приезда — но месяц назад у нас было тихо. А вот теперь он приехал, так сказать, делиться опытом. Момент — хуже некуда. Про нашу ситуацию говорить не буду. Но мы просто не имеем права, чтобы этот визит был бесплодным или чтобы этот Хопкинс уехал с превратными впечатлениями о том, что у нас тут происходит и как мы работаем. Руководство главка решило прикрепить вас к нему на две недели, пока он у нас будет. Мы понимаем, что это не ваша специфика, а с другой стороны — никто не сумеет выполнить эту работу лучше вас.