Даже если не было никаких серьезных повреждений внутренних органов, необходимо удалить стрелу. Я смог выдернуть стрелу из мертвого тела Чепи, но я не мог вытащить ее из Лары. Я боялся оторвать древко и оставить наконечник в ее теле.
Гладкая пуля может, не причиняя неудобств, остаться внутри кости или ткани, но стрелы имели грубые наконечники, поэтому могут травмировать, воспаляя ткань вокруг, в конечном итоге может привести к заражению и смерти.
Местная больница закрыла свое отделение три года назад, ближайшая была почти в часе езды. При таких дорожных условиях почти полтора часа, по крайней мере, так, поскольку других вариантов не было.
Я услышал Билли бегущего по дороге. Осторожно, я поднял ее на руки и выпрямился.
— Что случилось? — спросил он позади меня.
— Мы должны отвезти ее в больницу. — Я говорил тихо и поразительно спокойно.
Мы погрузили ее в машину, я завернул ее в свою куртку и прижал поближе к себе. Она несколько раз стонала, но я негромко говорил с ней, она задремала. Я боялся. Я очень боялся того, что происходило внутри ее тела. Полтора часа, пока мы добирались до больницы, оказались самыми длинными часами в моей жизни. Мне казалось, что они никогда не закончатся, и мы никогда не приедем. Я чувствовал себя таким беспомощным, мне хотелось грохнуть кулаком, разбить и заорать во все горло.
Как только мы подъехали к дверям скорой помощи, мои приятели испарились. Здесь их никто не должен был видеть. Я отнес ее в приемный покой и позвал на помощь. Санитары и врачи быстро сработали, забрав ее от меня. Я направился в зал ожидания и безучастно пялился в окно. Здесь маленькая девочка с матерью тоже ждала заключения врачей. Она подошла ко мне и встала рядом у окна. Я видел ее отражение в стекле. У нее были светлые косички, и розовое платье с маленькими сине-белыми лодками.
— Ты здесь, чтобы вылечить свое лицо? — спросила она меня.
— Холли, иди сюда, перестань ко всем приставать, — позвала ее мать.
Она ускакала к ней.
Я посмотрел на руки. Они были все в запекшейся крови. Я мог плакать по Чепи и Роджеру, но я не мог плакать по Ларе. Боль была слишком велика. Мысль о потере ее была непонятной и невыносимой. Мысль, что я бросил ее в опасности, заставила меня так разозлиться, что мне хотелось своей головой пробить стену.
Я подошел к стулу и сел. Маленькая девочка играла с кубиками. Больше она не предпринимала попыток приблизиться ко мне. Кто-то пришел и позвал мать, они ушли. Я остался один и не сдвинулся с места. Я просто сидел, как будто под кайфом, пока не пришел врач. Он был полным, средних лет, лысеющем мужчиной. У него на носу были очки в металлической оправе, за которой скрывались водянистые голубые глаза.