Киаран кивнул, а Эйтиннэ уставилась на него. Я вижу, что она любит его. Не важно, что он делал, и как жестоко начиналась их война, она все еще любит своего брата.
- Я заберу ту часть, которая имеет здесь власть.
- Я знаю это, - сказал он ей.
- Нет. Кадамах… - Она крепко сжала его руку. Я вижу, как он удивился этому, как будто бы она не прикасалась к нему с чувствами уже долгое время. - Тебе нужно понять: та часть тебя, что принадлежит Неблагим исчезнет, - сказала она. - Ты больше не сможешь попасть в Sith-bhruth и тебе придется пожертвовать своим королевством. Один шаг за пределы нейтральной территории убьет тебя.
- Так тому и быть, - проговорил он.
Промелькнуло воспоминание, где мы с Киараном были на этом берегу, теперь кажется, что это было миллион лет назад. Мы сидели на этих же самых камнях, Киаран смотрел с тоской на водную гладь.
“Это жертва, которую я принес, Кэм. Я никогда не вернусь туда”.
Его выбор. Это был его выбор - начать все сначала в человеческой реальности.
Затем я моргнула, и мы с Кайлих снова оказались в лесу у костра. Я все еще сидела в кресле из виноградной лозы и синих бутонов, моя кожа холодная, как лед. Кайлих отпустила меня. Она выглядела еще более старой и хрупкой, чем когда-либо, тонкие кости ее плеч виднелись из-под плаща из теней. Она облокотилась на посох и посмотрела в огонь, пламя отразилось в пустом, темном взоре.
- Что случилось? - спросила я. - Когда Эйтиннэ забрала его силы?
- Моя дочь была молодой дурой, она не понимала, что, когда ты забираешь силу, тебе нужен сосуд, чтобы удержать ее. Кто-то другой должен принять ее.
- Или?
Тонкое тело Кайлих задрожало.
- Она разделится, monighean. Ты уже знаешь это по опыту: когда Охотница умирает, ее сила распределяется среди выживших. Сила моего сына перешла в каждого sìthichean, кто обитал в Sith-bhruth. Благие стали Неблагими, те, у кого была сила созидания, теперь сеют смерть. Они не могут выжить без убийств, так же, как не мог мой сын. Когда он сделал этот выбор, королевства пали. Мои дети уничтожили оба.
Я мысленно вернулась в зеркальную комнату, когда наконец-то прервала молчание с Лоннрахом и спросила его, почему он так сильно ненавидит Киарана.
“Твой Киаран худший вид предателя, и его сестра не лучше. Теперь пришло время мне исправить их ошибки”.
Лоннрах был Благим, Эйтиннэ была его королевой, и она пожертвовала своим троном. Так же, как и Киаран. Теперь я понимаю, что имел в виду Лоннрах, упоминая об их ошибках.
Слова Эйтиннэ в разрушенном Эдинбурге мелькнули в моей памяти: “Ты не несешь ответственности за то, что начали мы”.