Летом и он сам будет другим: волосы сделаются не белые, как сейчас, словно иней, но ярко-зеленые, в цвет листвы и трав. И глаза — не блекло-серебристые, а изумрудные. Какое разнообразие! Раньше-то он в любой сезон ходил банально золотоволосым с синими глазами. Нынче золото касается его локонов только ненадолго по осенней поре, и тогда золотятся лишь некоторые пряди, остальные кудряшки расцветают в тон пестреющего леса: ярким багрянцем, рыжиной, блекнущей зеленью сквозь желтизну, а у висков темный тон вечно зеленой хвои. В свою первую осень царем Ксаарз даже испугался: не заболел ли, не подхватил ли от лишайников лишай или что похуже.
Однако стоять столбом, размышлять о пустяках и ловить ленивые снежинки губами было недосуг. Сонное оцепенение, навеянное зимой и спящими деревьями, нужно учиться преодолевать, иначе в итоге станешь не лесным повелителем, а очередным трухлявым пеньком, что сидит в торфяном болоте и в спокойствии созерцает сквозь кружево крон бегущие по небу облака.
Ксаарз энергично потер ладони одну о другую — и, мысленно призвав порыв снежной метели, провел руками по воздуху перед собой, превращая снежинки в тончайшее стеклышко зеркала. Он внимательно рассмотрел свое отражение. Так и думал: бледные щеки перепачканы землей, длинные волосы посерели и потеряли блеск, на одежде пятна и прилипшие соринки. Покрутившись перед зеркалом, покачал головой, упрекая самого себя за неряшливость. Не дело! Штаны и длинная туника из мягкой козьей шерсти у него единственные — подарены старухой ведьмой, с которой он успел подружиться еще до своей «коронации». Мягкие сапожки сделаны тоже ею, сшиты из шкурок дичи, которую в обилии таскали ласковые рыси, его любимицы. Внучка ведьмы, бойкая малявка, чей возраст можно посчитать по пальцам одной руки, сплела ему шнурок для пояса, украсила деревянными бусинами и кисточками. Они обе приняли его, иноземца, нелюдя, истрепавшегося в нелегком пути странника, без лишних расспросов и подозрений. Видимо, почувствовали, что он такой же одиночка, как они сами — без поддержки, без друзей и родни.
Ксаарз вновь вызвал густую метель, отдался ее порывам, позволяя очистить себя до кончиков волос, разрешив снежным хлопьям забраться даже под одежду. Не идти же купаться в ледяную прорубь, если можно и таким способом избавиться от грязи, недостойной лесного владыки. От подобного «умывания» колючими снежинками у него щеки порозовели румянцем, глаза заблестели, сбросив пелену сонливости. Вот разберется с непонятным чужаком — и обязательно сходит навестить старую ведьму с мелюзгой. Наверняка им не помешает помощь, дров нарубить или починить что-то. Ксаарз мысленно предупредил рысей, и те отозвались радостным урчанием, в ответ послали волну нежности, он словно бы наяву почувствовал, как старшая из кошек трется пушистой мордой о его щеку. Он попросил поймать для гостинца несколько лишних зайцев, и рыси с удовольствием отправились на незапланированную охоту — уж чего, а зайцев во владениях царя было этой зимой предостаточно!