— В чем состоит работа?
— Быть на скамье. Со мной законтактируют.
— С тобой войдут в контакт? Перед комиссариатом?
Васко пожал плечами.
— А что? Среди полицейских всякие типы имеются. Парень от тебя мог бы мне сплавить адресок, пакетик дури да мало ли что.
— И с тобой контактировали?
Васко улыбнулся и зажег сигарету.
— Беспокоишься за свою команду? Нет, брат, со мной не контактировали.
— И после этих нескольких недель тебе это не показалось странным?
— Мне плевать. Каждую пятницу две тысячи под моим ковриком. У меня есть коврик в виде страуса. Так что видишь, работа не пыльная. К счастью, комиссариат меня развлекает.
— Кто тебе позвонил? Мужчина? Женщина?
— Не знаю. Мужчина.
— Он назвал себя?
— Никаких имен.
— И ты никого не видел?
— Никого.
Адамберг встал и обеими руками уперся в спинку стула.
— Твой рассказ пустышка, — сказал он.
— Он тебе не понравился?
— Нет. Он не полон.
— У меня больше ничего нет.
— Я тебе не верю, Васко… но ничего страшного. Когда ты действительно поймешь, к чему все идет, когда ты действительно испугаешься, придет и остальное. Сколько еще ты должен «работать» на этой скамье?
— Мне должны сообщить, когда все закончится. А теперь я пойду, нужно быть пунктуальным.
Васко встал и машинально проверил, не оставил ли чего-нибудь на столе.
— До скорого, — сказал Адамберг.
Адамберг принадлежал к людям, которые опасаются спать слишком долго. Встать позже восьми — значит подвергнуться какой-то опасности, искушать дьявола. Но в это утро, вопреки всем ожиданиям, он вновь заснул после прихода Васко. Чтобы наверстать упущенное, он проделал путь почти бегом и, запыхавшись, прибыл в комиссариат к половине одиннадцатого. Он остановился около скамьи Васко. Старика там не было. Обеспокоенный, комиссар пошел искать Данглара.
— Васко? Вы видели его в это утро?
— Не видел. Исчез в тот самый день, когда вы хотели его допросить. Это не случайно.
Адамберг взглянул на Данглара, листавшего страницы отчета.
— Вы, случайно, не приказали ему свернуть лагерь? Вы же не любите этого старика.
Данглар пожал плечами.
— Очень люблю. Но не люблю, когда за мной следят.
— Он ни за кем не следит. Он ждет, что с ним «законтактируют».
Данглар поднял голову.
— Я допросил его на рассвете, — сказал Адамберг. — Все именно так: он согласился сидеть — ему платили, чтобы он был там, но он не знает кто.
— Лжет.
— Очевидно.
Данглар отложил документ и задумался, прижимая карандаш к носу верхней губой.
— Вы думаете, он убежал, чтобы его больше не допрашивали?
— Возможно. Если только его «работодатель» не увидел его со мной и не наделал ему неприятностей.