— И вы предлагаете мне перелопачивать переводную макулатуру? — спросил я в лоб. — Менять Майклов на Миш, Патрисий — на Пелагей, Лос-Анжелес на Сыктывкар?
Так, что ли? И ставить на обложке свою фамилию? Но это же воровство, плагиат!
«Главаря» ничуть не шокировала моя прямолинейность.
— Этим мог бы заниматься и ремесленник, — усмехнулся он и протянул мне открытую пачку «Данхилла». — Давайте закурим и очень-очень спокойно прикинем детали. Я потому и обращаюсь к вам, писателю с развитым воображением, с фантазией подлинного мастера неординарных сюжетов. Перелопачивать? А что, почему бы и нет? В конце концов, сюжеты в мировой литературе повторяются бесконечно. Важно не о чем, а кто пишет. «Евгений Онегин» — это же плагиат крыловской басни о журавле и цапле, которые поочередно предлагали друг другу пожениться. С вашим воображением и мастерством вы неузнаваемо перевоплотите на бумаге импортную дешевку в добротную книгу о страстях человеческих. И вам не надо будет ломать голову над перипетиями фабулы, не надо мучительно сочинять сюжеты — берите заготовку и — с Богом!
— И под своей фамилией? — Я затянулся и довольно нахально пустил струйку дыма в его сторону.
— Желательно. Вас знают. Но можно и под броским псевдонимом, который потом примелькается и станет популярным. Советую подумать, Феликс Михайлович. Ваша редакторская ставка сокращена, а по договору за каждый романчик вы могли бы иметь очень приличные деньги. Подстрочник — за счет издательства, у нас есть очень неплохой переводчик, работает, что важно, очень быстро. Хотите — трудитесь в Доме печати, место найдем. А если удобней дома, пожалуйста. Важно одно — вовремя сдать рукопись. Подумайте, я не тороплю…
— Хорошо, я подумаю, — сказал я и, загасив сигарету в бронзовой, с взбрыкнувшим Пегасиком пепельнице, поднялся с кожаного кресла.
…Такой вот интересный разговор произошел у меня с «главарем» в половине одиннадцатого. К тому времени я уже успел убедиться, что посетившей меня вчера вечером идее быстренько продать дачу можно убираться восвояси. Напечатать мое объявление газеты — а я позвонил с утра в пять или шесть редакций — могли лишь на следующей неделе. Но еще хуже, что подобных предложений на их страницах были если не сотни, то многие десятки. Клюнуть на мое сразу могли бы лишь в случае, если бы я написал «отдаю недостроенную дачу задаром».
Когда я вернулся к себе, Люся встретила меня взглядом, полным тревожного любопытства. Однако спросить о чем-либо не решилась и, подождав, неохотно уткнулась в компьютер. К счастью, Краснопольского на месте не оказалось, настырность Зямы была бы сейчас для меня невыносимой. Я сел за стол, отодвинул локтем сверку «Зеленого доктора», с редактурой которого, судя по всему, было покончено, и задумался.