Я увидел себя ее глазами, и мне стало нестерпимо стыдно, будто я молча наблюдаю, как опытный стареющий жуир соблазняет очередную бесхитростную девчонку дешевыми посулами сняться в кино, стать фотомоделью, и сам прекрасно осознает, как гадостна и пошла разыгрываемая им комедия, но не в силах преодолеть себя, циничного сластолюбца, привыкшего думать, что любые средства оправдывают любую, высокую или низменную цель. Если бы знала сейчас бедная Люся, что под этим высоким челом прыгают и суетливо сшибаются трусливенькие, весьма прагматические мыслишки, что окромя того, как оберечь свою потертую шкуру, этот только что продавшийся задешево, а сейчас скорбно застывший за столом Ходоров просто не способен думать ни о чем другом.
Я вздрогнул и очнулся… Я понял, что немедленно, не откладывая ни на секунду, должен найти Марьяну.
— Вы будете кофе? Или чай? — робко спросила Люся. И покраснела до корней волос: мой остановившийся на глубоком вырезе блузки взгляд смутил ее, бедняжку. А у меня и в мыслях не было оглядывать ее прелести, я лихорадочно напрягал память, пытаясь восстановить в ней адрес Марианны Вадимовны Азариной, записанный в протокол шепелявого следователя… Магистральная… Нет, Магнитогорская!.. Дом один, это точно. А квартира… квартира… Необязательно ее знать, телефон справочная даст… Если дома он у нее есть… А если нет?..
Буду ждать у подъезда хоть до ночи, хоть до утра…
— Аза-ри-на Эм Вэ? — громким, абсолютно бесцветным голосом переспросила телефонистка. — Минутку… Сорок восемь, двадцать пять, шесть, четыре…
Сердце стучало так, что, казалось, занявшаяся чайными делами Люся услышит, оглянется. Говорить с Марьяной при ней?.. Да не все ли равно, хватит же наконец поджимать хвост!
Длинные гудки… Два, три, четыре…
— Алло! Слушаю вас. Алло!..
Я молчал. Я отчетливо сознавал, что должен хоть что-то промямлить, иначе Марьяна положит трубку, а потом, кто знает, уже больше не поднимет ее с рычага. Я же знаю, она чего-то боится, поэтому мне нельзя, нельзя молчать!..
— Не хотите говорить?
Ее легкая хрипотца проявилась так отчетливо, так памятно, что меня полоснул дикий испуг: еще миг — и все будет потеряно…
— Это я!.. Ходоров… Вы помните меня?.. Вчера…
Я опять умолк, но теперь это было уже не страшно. Она не бросит трубку, нет…
— Феликс!
Я готов был положить голову на плаху, что в ее голосе прозвучала радость.
Или… Или мне просто хочется это расслышать?
— Я думала о вас… И вы позвонили, будто подслушали. Спасибо…
— Марьяна, мне нужно увидеть вас. Сейчас… Когда скажете… Но лучше бы сейчас, Марьяна, как можно скорее…