– Не… – Мистина с трудом вдохнул: от негодования стиснуло грудь. – Не смей впутывать в это Эльгу!
– Тебе, я вижу, дорог ее душевный покой. А также, наверное, ты не хочешь, чтобы твой князь потерял жену и с ней все права на Кенугард.
Уже не пытаясь совладать со своим лицом, Мистина прищурил глаза и стиснул зубы.
– Если же Ингвар и его мать откажутся от присяги, то как ты думаешь, какое впечатление это произведет на людей, которым будут известны все обстоятельства? – Хельги тоже прищурился, пристально глядя на него. – Захочет ли Эльга остаться с мужем, если узнает, что ее свадебное пиво родители мужа сварили на крови ее отца?
Мистина тяжело дышал, не находя ответа. Попытки оправдать Ульва лишь углубили бы эту яму.
– А без Эльги чего будут стоить права Ингвара на Кенугард, если все узнают, что он добился их путем убийства родного брата Одда Хельги?
– Ингвар не причастен к этому, – прорычал Мистина. – Он может принести присягу, как и я. Если жена попросит его об этом. Но я думаю, она поверит ему и так!
– Проверим? – Хельги насмешливо прищурился.
– Только посмей сказать ей хоть слово…
– Я знаю мою сестру Эльгу всего несколько дней, но уже полюбил ее всей душой. Такую прекрасную женщину нельзя не полюбить, ведь правда? – Хельги располагающе улыбнулся, словно читал в сердце собеседника и призывал к полному доверию. – Она так красива, умна, искусна во всяком деле, и один взгляд ее дивных глаз проливает блаженство в сердце мужчины, ведь так?
Мистина поднялся на ноги, чувствуя, что его грудь сейчас лопнет. В глазах потемнеет, а потом он очнется, сжимая руками горло трупа. Брата своей жены.
* * *
Наутро Эльга пошла навестить Ростиславу. Та приходилась родной сестрой Олегу Предславичу, то есть была родной внучкой Вещего, и лет десять назад вышла замуж за Острогляда, сына одного из видных киевских боярских родов. За три года жизни в Киеве, не имея здесь другой женской родни, Эльга привыкла советоваться с Ростиславой по поводу разных затруднений, хозяйственных и прочих, где не могла просить помощи у мужчин. После изгнания Олега из Киева Эльге стоило труда сохранить дружбу Ростиславы; муж боярыни был на стороне Ингвара, но сама она горько упрекала захватчиков, покусившихся на законное достояние родни. В те дни Эльга со слезами умоляла ее не сердиться, уверяла, что ничего не знала и не может идти против мужа, раз уж дружина на его стороне. Поделать было уже ничего нельзя, и Ростислава простила ее. И теперь Эльге приходилось советоваться с ней куда чаще прежнего: ведь на ее руках оказалось все бывшее хозяйство Мальфрид при совсем не тех средствах.