| Стоит только чуть изменить привычной сдержанности, и она бы безумно в него влюбилась; какое было бы облегченье не держать в узде свои чувства, и ведь он ее любит, да, конечно, любит, от пламени его страсти у нее перехватывает дыхание, в его пылком взгляде, в живом лице - неистовое желание обладать ею; как чудесно быть любимой тем, кого любишь до безумия, и если бы он ее разлюбил, а он наверняка разлюбит, ей бы остался исступленный восторг, остались бы воспоминания, и разве они не стоят боли, мучительной боли, которую она испытает, когда он ее покинет? |
| When all was said and done, if it was intolerable there was always the Seine or the gas oven. | А когда все будет сказано, все кончено, если боль окажется нестерпимой, к ее услугам всегда будет Сена или газовая плита. |
| But the curious, the inexplicable, thing was that he didn't seem to want her to be his mistress. | Но самое удивительное, непостижимое, что он вовсе не хотел, чтобы она стала его любовницей. |
| He used her with a consideration that was full of respect. | Он обходился с ней с величайшим уважением. |
| He could not have behaved differently if she had been a young girl in the circle of his family acquaintance whose situation and fortune made it reasonable to suppose that their friendship would eventuate in a marriage satisfactory to all parties. | Вел себя так, словно она девушка из круга знакомых его семьи, чье положение в обществе и состояние позволяют предположить, что их дружба кончится браком, желательным для обеих сторон. |
| She could not understand it. | Лидия не могла этого понять. |
| She knew that the notion was absurd, but in her bones she had a queer inkling that he wished to marry her. | Как ни нелепо было так думать, но тайное чутье подсказывало ей, что Робер хотел бы на ней жениться. |
| She was touched and flattered. | Она была тронута и польщена. |
| If it was true he was one in a thousand, but she almost hoped it wasn't, for she couldn't bear that he should suffer the pain that such a wish must necessarily bring him; whatever crazy ideas he harboured, there was his mother in the background, the sensible, practical, middle-class Frenchwoman, who would never let him jeopardize his future and to whom he was devoted as only a Frenchman can be to his mother. | Если она права, он такой один на тысячу, но она почти надеялась, что ошибается, было бы невыносимо, если б ему пришлось падать, а при таком желании это неизбежно; какие бы сумасбродные планы он ни строил, у него есть мать, рассудительная, практичная француженка, которая ни за что не позволит ему ставить под угрозу его будущее и которой он предан, как может быть предан матери только француз. |