| - Тогда я не понимаю. - После суда все были очень добры ко мне. |
| You'd have thought I could have got work in that business; when they found out who I was no one would have me. It meant that or starvation." | Я могла стать продавщицей в одном большом магазине. Я хорошая швея, была в учении у портнихи, могла бы получить работу по этой части. Нашелся даже человек, который хотел на мне жениться, если я разведусь с Робером. |
| There seemed nothing more to say, and Charley was silent. | Казалось, что тут еще скажешь, и Чарли молчал. |
| She planted her elbows on the red-and-white checkered table-cloth and rested her face on her hands. | Лидия поставила локти на стол, покрытый скатертью в красную и белую клетку, уперлась подбородком в ладони. |
| Charley was sitting opposite to her and she gazed into his eyes with a long reflective look that seemed to bore into the depths of his being. "I didn't mind as much as you might have thought I would." She hesitated for an instant. | Чарли сидел напротив нее; долгим, задумчивым взглядом, который, казалось, проникал в самые глубины его существа, Лидия смотрела ему в глаза. |
| "I wanted to atone." | - Я искала искупления. |
| Charley stared at her uncomprehendingly. | Чарли уставился на нее, ничего не понимая. |
| Her words, spoken hardly above a whisper, gave him a shock. | Чуть слышно произнесенные слова эти его потрясли. |
| He had a sensation that he had never had before; it seemed to him that a veil that painted the world in pleasant, familiar colours had been suddenly rent and he looked into a convulsed and writhing darkness. | Никогда еще он ничего подобного не испытывал -будто вдруг разодрали пелену, которая придавала миру знакомые приятные краски, и он заглянул в сотрясаемую корчами тьму. |
| "What in God's name do you mean?" | - Бога ради, что вы хотите этим сказать? |
| "Though I love Robert with all my heart, with all my soul, I know that he sinned. | - Хотя я люблю Робера всем сердцем, всей душой, я знаю, он согрешил. |
| I felt that the only way I could serve Robert now was by submitting to a degradation that was the most horrible I could think of. | Я чувствовала, только тем я и могу ему послужить, что подвергну себя унижению, самому чудовищному из всех, какие могла себе представить. |
| At first I thought I would go to one of those brothels where soldiers go, and workmen, and the riffraff of a great city, but I feared I should feel pity for those poor people whose hurried, rare visits to such places afford the only pleasure of their cruel lives. | Сперва я решила пойти в какой-нибудь публичный дом, где бывают солдаты, рабочие и всякие отбросы большого города, но побоялась, что стану жалеть этих несчастных, ведь поспешные и редкие посещения этих мест -единственное удовольствие в их ужасной жизни. |