Убить сову (Мейтленд) - страница 17

Святая неподвижно стояла в гнезде из хвороста. Девять Мастеров Совы немного помедлили, потом вытащили мечи и направились к ней. Деревенские расступились, пропуская их. Мастера Совы выхватили у ближайших мужчин пылающие факелы и высоко подняли над головами, обернувшись к толпе. В ветвях над поляной завыл ветер, языки факелов закачались, отбрасывая кружащиеся смутные тени. Снаружи круга мерцающего света темнота сгустилась, стала почти чёрной. Все стояли, не шелохнувшись. Низкий, искажённый голос из-под маски совы разнёсся над затихшей поляной. Который из Мастеров Совы заговорил — разглядеть было невозможно.

— Таранис будет признан. Он получит то, что принадлежит ему. Тот, кто стоит у него на пути, кто мешает естественному ходу вещей, навлекает на всех наc проклятие. Позволим ли мы этому произойти?

— Нет! — проревела толпа.

— Допустим ли мы, чтобы это случилось?

— Нет!

— Что мы должны сделать?

— Отдать ему эту святую! Отдать ему святую Вальпургию!

Деревенские мужчины затопали ногами. Мастера Совы стали медленно приближаться, окружая деревянную святую, низко, как хищники, пригибаясь к земле.

— Кровью мы обновляем нашу силу.

— Смертью мы обновляем нашу жизнь.

— Разрушая, мы возрождаем творение.

— Огнём мы делаем жизнь плодородной. Ка!

Скандирование и топот толпы становились всё сильнее, казалось, к ним присоединяются даже деревья. Неожиданно один из Мастеров Совы прыгнул вперёд и воткнул меч в тело святой. Тишину пронзил крик. Когда Мастер выдернул меч, на клинке влажно блестела кровь. Потом Мастер Совы швырнул свой факел в кучу хвороста, вспыхнул огромный костёр, в ночь вырвались дым и языки пламени. Золотые искры взметнулись к вершинам деревьев. Святая Вальпургия извивалась, издавая дикие крики и вой. И в запахе дыма от горящего хвороста явственно чувствовалась вонь горящих волос и поджаривающейся плоти.


Настоятельница Марта     

В наших стенах парит беспокойный дух. Он рыщет вокруг с первой утренней молитвы, а с наступлением темноты становится сильнее. Поднявшись с кроватей в полночный час для молитвы, бегинки жмутся друг к другу, ограждённые от живущего в уголках часовни мрака лишь слабым огоньком свечи. На тех, кто служит Святому Духу, снисходит мир. Я всегда сильнее чувствую это на первой утренней службе. Пусть ночь черна, как крылья Сатаны, пусть ветер сотрясает деревянные ставни и дождь стучит по двери — внутри маленькой часовни нашего бегинажа всегда спокойно.

Но не в эту ночь. Сегодня ночью здесь не было мира. Между нами как будто пробегал ледяной сквозняк, я не могла его не заметить. Женщины склонили головы, будто поглощены молитвой, но в них видна была дрожь беспокойства. Они, как лошади, что дёргаются и прядают ушами, чувствуя зверя, рыщущего у конюшни, были напряжены, прислушиваясь к чему-то за нашими стенами.