— И ты ее сожрал! — закричал дон Баррехо, сморщившись раза три-четыре кряду. — Фи!..
— Я притворился, что хочу попробовать ее, а потом громко выругал поваров, назвав их не ведающими самых элементарных основ кулинарии. Касик, бывший большим гурманом, как я потом узнал, сразу предложил мне пост главного придворного повара. И вот на следующий день я стал готовить в котлах трупы с картофельным гарниром и с ароматными травами.
— И кого же вы варили? — спросил Мендоса.
— Оставшихся пятерых из моих товарищей.
— Гром и молнии!.. Какая смелость!..
— Дорогой мой, речь шла о спасении собственной шкуры. А если бы я не сварил их, трупы поджарили бы другие. Успех был грандиозный, просто необыкновенный, и если касик не умер в тот вечер от несварения желудка, это было настоящее чудо.
— Жуткая история про каннибалов!.. — воскликнул дон Баррехо. — Продолжай, Де Гюсак; твой рассказ меня очень заинтересовал.
— Ограниченный интерес, — отозвался бывший трактирщик из Сеговии. — В течение пяти месяцев я не делал ничего другого, кроме приготовления жаркого из индейцев, павших в сражениях: некоторых под зеленым соусом, других под красным. Но в один прекрасный день я устал от своей должности и ушел.
— Без медальона?
— Он остался в руках касика.
— И как же все закончилось?
— Я шел через леса, горы и реки, постоянно подгоняемый страхом попасть в плен к индейцам и быть съеденным в свою очередь, пока в один прекрасный день не добрался до Сеговии, которая в то время была простой деревушкой. Там я и остался жить.
— Вот это и называется приключениями. Не так ли, Мендоса? — сказал дон Баррехо.
— Только от одного рассказа о них тело покрывается мурашками, — ответил баск.
— А скажи-ка мне, Де Гюсак, ты и испанцам в Сеговии готовил мертвецов?
— Да меня тогда бы давно повесили. Эй, Мендоса, а жаркое? Я не делал такого, когда жил среди дарьенских людоедов. Обезьянка должна быть готова тютелька в тютельку.
Они погасили огонь, драгинассами очистили ямку и принялись за поиски ай, который распространял аппетитный запах, хотя и был четвероруким животным. Бывший трактирщик из Сеговии снял пальмовые листья, и столь желанный завтрак наконец-то явился.
Однако трое изголодавшихся людей нерешительно переглядывались, не решаясь коснуться жаркого.
— Де Гюсак, — спросил дон Баррехо, — что тебе напоминает это жаркое?
— Ребенка, которого я готовил для касика по большим праздникам.
— А еще — дьявола, но я от него не отступлюсь, — отозвался Мендоса.
Он схватил наваху и рассек жаркое, казавшееся скорее человеческим телом, чем тушей животного.