— К сожалению, у нас могут быть большие неприятности, потому что маркиз де Монтелимар подозревает нас и пошлет по нашим следам своих людей, — поделился своими сомнениями буканьер.
— Тогда я возвращаюсь к своей первоначальной идее, — сказал гасконец. — Пойду в погреб, вскрою одну из бочек и брошу туда фламандца. Для пьяницы это будет сладкая смерть: утонуть в десяти гектолитрах хереса.
— А потом его можно вытащить, — добавил Мендоса.
— Разумеется!.. Завтра же я его выловлю, выкопаю яму и похороню его в одном из углов погреба. Что же касается вина, я сумею продать его, даже если мертвец пролежит в бочке двенадцать часов.
— Ах, каналья!..
— О, у индейцев и метисов не такой рафинированный вкус.
— Нет, — еще раз повторил Буттафуоко. — Я думаю, что этот человек может быть нам очень полезен. Если он — доверенное лицо маркиза, то мы можем узнать от него немало ценного.
— А если завтра маркиз пошлет новых людей искать его? Как только фламандца найдут, меня повесят, сеньор Буттафуоко.
— Нет ли какого укрытия в твоем погребе? — спросил Мендоса. — Может быть, у вас есть зерновой склад?
Дон Баррехо задумался, потом жахнул кулаком по столу и воскликнул:
— Нашел!.. И я открыл Америку!..
— Эй, гасконец, ты что, рехнулся? — спросил Мендоса. — Может быть, привидения и на тебя повлияли?
— Мозги гасконцев накрепко закрыты в черепной коробке вместе с двумя виноградными гроздьями; их не так просто попортить. Говорю тебе, что нашел великолепное укрытие.
— Мы тебя слушаем, — сказал Буттафуоко.
— Несколько дней назад я приобрел новую бочку, да такую обширную, что мы все сможем там поместиться. Я хотел использовать ее под мецкаль. Теперь я возьму нашего приятеля Пфиффера и затолкаю его в пустую бочку, так он, по крайней мере, не захлебнется хересом.
— Да ты находчив со своими бочками! — восхитился Мендоса.
— А разве я не стал трактирщиком?
— А если стражники вернутся и наш приятель Пфиффер, как ты его называешь, примется кричать внутри пустой бочки и предаст тебя?
— Никогда!..
— Это почему же?
— Да потому, что если он проснется, я вместо подслащенной воды волью ему в горло целую бутылку агуардьенте;[26] он снова запьянеет.
— Да ты после женитьбы стал кровожаднее каймана, — сказал Мендоса.
— Ну уж нет, сеньор мой, — запротестовала прекрасная кастильянка, — он стал после женитьбы смиреннее ангела, мой Пепито.
— Оставим в покое Пепито, речь совсем не о нем. Давайте лучше займемся Пфиффером. Вам нравится моя идея?
— Если уж нет ничего лучшего, затолкаем его на время в бочку, — высказался Буттафуоко. — Он там пробудет как можно меньше, потому что мы наняли шлюпку и отправимся искать Равено де Люсана.