Мы услышали, как по всем сферам света эхом зазвучали хвалебные гимны, как было «при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божий восклицали от радости».
Некоторое время Фирис и я еще не составляли полного единства. Держась за руки, мы медленно шли вперед, пока не присели на берегу тихо журчащего ручья. И тогда я сказал: — Близнец мой, давай же вновь вернемся в прошлое, давай приподнимем занавес над ушедшими годами и прочтем записи в Книге Жизни — зеркале всех событий, видений, звуков, форм, отражающем все. Нам доступно это, ибо ныне мы свободны от кармы, бессмертны и едины с Отцом Бытия, мы видим и знаем так же, как знает Он, ибо Он в нас.
Мы размышляли над сценами наших разных жизней, над всем тем, что случилось в Атлантиде, и я вновь увидел прекрасную принцессу Лоликс, для которой стал идеалом и чья судьба оказалась столь печальной. Куда отошла эта душа, когда Майнин превратил ее прах в камень? В бессмертных хрониках мы прочли, что ее линия жизни пересекалась с нашими. Попав в девачан после посейдонского воплощения, Лоликс пережила там осуществление своей мечты. Потом она родилась снова, и ее жизненная линия опять пересеклась с моей. Эту женщину преследовала карма, но она смогла победить ее. В одном из воплощений она была Элизабет — моей женою. Ее преступление в Посейдонии было искуплено, как и мое. Тут карма была выполнена[105].
Человек движется вверх, к Богу, также слепо, неисповедимо, инстинктивно, как поворачивается к солнцу виноградная лоза. Побывав в Сагуме, я уверенно сделал шаг, столь неожиданный для всех, кроме Мендокуса, а затем снова впал в непроглядную тьму и отчаяние. Но инстинктивно я остался верен закону и Элизабет, объекту моих усилий, и потому шел вверх до тех пор, пока, наконец, не достиг высот бессмертия. То же случилось и с моим альтер-Эго, Фирис. Далеко внизу остались пустыни жизни с ее кажущимися прекрасными плодами — яблоками Содома. Но хорош даже этот прах, ибо он заставляет душу испытать высоты.
Посейдонская и все прочие жизни заставили нас испробовать все горькие плоды, но того требовали долги, созданные нашими ошибками, ибо карма — надежный казначей. Грехи породили карму, и она потребовала платы. Расплачиваясь, я отказался от всех своих надежд, от счастья, поступив как тот, кто в Сахаре вскрывает себе вены, дабы утолить жажду друга. Отказав таким образом искусителю, я потерял свою жизнь и вновь обрел ее.
Как показывали многочисленные записи, карма не только требовала расплаты, но за каждое совершенное мной когда-либо доброе деяние воздавала мне сполна, каждую йоту. То были промысел и благодеяние жизни. В ней нет ничего случайного. Если допустить, что человек может умереть «от несчастного случая», тогда нельзя быть уверенным и в том, что завтра снова наступит ночь, а за ней опять взойдет солнце. Но ведь, глядя на закат, мы не сомневаемся, что солнце взойдет поутру. Все — большое или малое — предопределено. Не всегда предыдущим воплощением; поступок, совершенный в прошлом году и даже вчера, тоже обязательно принесет свои плоды.