– Чем я могу вам помочь?
– Расскажите, как все было.
– Опять? Прошло время, воспоминания стерлись.
– Мы это имеем в виду. Но у нас нет выбора, синьор Нони. Проклятый ублюдок Коста попытается исказить факты, нельзя ему это позволить. Ведь именно вы его приперли к стенке.
– На нем была лыжная маска, я узнал его только по голосу.
– Что и делает вас единственным свидетелем, какой у нас есть. Вы отдаете себе в этом отчет? – Шалбер вынул блокнот и карандаш, делая вид, будто собирается записывать каждое слово.
Федерико провел рукой по лицу, взъерошив колючую щетину. Пару раз глубоко вздохнул. Грудь его вздымалась и опускалась, словно он старался запастись кислородом. Наконец приступил к рассказу.
– Было семь часов вечера, Джорджия всегда возвращалась домой в это время. Она ходила в магазин, купить все, что нужно для торта. Я люблю сладкое, – добавил он виновато, как будто эта его слабость послужила причиной дальнейшего. – Я слушал музыку через наушники. Не обращал внимания на сестру. Она сказала, что я – настоящий бука и что она подождет еще немного, а потом вырвет меня из летаргии, по-хорошему или по-плохому… На самом деле я отказывался делать физиотерапию, потерял надежду встать на ноги, – оправдывался молодой человек.
– А что потом?
– Потом – помню только, как ударился о пол и потерял сознание. Ублюдок напал на меня сзади, опрокинул коляску.
– Вы не заметили, как кто-то вошел в дом?
– Нет, – только и произнес Федерико. Наступил критический момент. Дальше рассказывать становилось все труднее.
– Прошу вас, продолжайте.
– Когда я очнулся, все было как в тумане. Было трудно держать глаза открытыми, болела спина. Я не сразу понял, что происходит, но потом услышал крики с верхнего этажа… – Слеза, пробившись сквозь броню ярости, скользнула по щеке и исчезла в густой щетине. – Я лежал на полу, коляска валялась в паре метров от меня, сломанная. Я попытался добраться до телефона, но он стоял на комоде, слишком для меня высоко. – Федерико бросил взгляд на свои неподвижные ноги. – В таком состоянии самые простые вещи становятся недостижимыми.
Но Шалбера это ничуть не растрогало.
– А сотовый?
– Я не знал, где он лежит, я был в панике. – Федерико развернулся, посмотрел на лестницу. – Джорджия кричала, кричала, кричала… Звала на помощь, молила о милосердии, как будто ублюдку было ведомо это слово.
– И что сделали вы?
– Я подполз к ступенькам, попытался подняться, опираясь на руки. Мне не хватило сил.
– Неужели? – На губах Шалбера заиграла надменная улыбка. – Вы были спортсменом, к тому же тренированным. Мне трудно поверить, что взобраться по лестнице оказалось выше ваших сил.