Маркус стоял в сторонке, как всегда. В Сан-Луиджи деи Франчези его особенно привлекал шедевр Караваджо. Мученичество святого Матфея. В этот раз он позволил себе взглянуть на картину глазами обычного человека. Из полумрака бокового придела заметил, что свет, озаряющий сцену, находится внутри картины. Он позавидовал таланту Караваджо – видеть свет там, где остальные видят полумрак. Совершенная противоположность тому, что умеет он.
Но, именно наслаждаясь этим прозрением, Маркус непроизвольно чуть скосил глаза налево.
Молодая женщина, насквозь промокшая, из глубины нефа наблюдала за ним.
В этот миг что-то в нем оборвалось. Кто-то впервые посягал на его анонимность, невидимость.
Маркус отвел глаза и поспешил к ризнице. Девушка двинулась следом. Он должен был от нее оторваться. Вспомнил, что с этой стороны есть другой выход. Ускорил шаг, но все-таки слышал, как скрипят по мрамору туфли на резиновой подошве: она продолжала преследование. Гром грянул прямо над его головой, заглушая прочие звуки. Чего может хотеть от него эта женщина? Маркус вошел в вестибюль, примыкающий к задней части церкви, увидел впереди дверь. Ринулся к ней, открыл, почти облачился в саван дождя, когда она заговорила.
– Стой.
Никаких криков. Наоборот, ровный, холодный тон.
Маркус остановился.
– Теперь повернись.
Он повиновался. Темноту рассеивал только слабый свет уличных фонарей, ближний находился у самого порога. Но этого мерцания было достаточно, чтобы различить пистолет в руке женщины.
– Ты меня знаешь? Знаешь, кто я такая?
Маркус задумался, перед тем как ответить.
– Нет.
– А моего мужа ты знал? – В ее словах не ощущалось гнева. – Это ты его убил? – В голосе прозвучало отчаяние. – Если ты что-то знаешь, говори. Иначе, клянусь, я убью тебя. – Она говорила искренне.
Маркус молчал. Стоял неподвижно, опустив руки. Глядел ей в глаза, но не испытывал страха. Скорее, сострадал.
Глаза женщины заблестели.
– Кто ты такой?
В эту минуту молния полыхнула совсем близко, предвещая раскат грома более сильный, чем предыдущие, – оглушительный. Фонари мигнули и погасли. Улица вместе с ризницей погрузились в темноту.
Но Маркус бежал не сразу.
– Я – священник.
Когда фонари зажглись снова, Сандра увидела, что он исчез.