— Может быть. Посмотрим. А теперь пойдем спать. — Я надеюсь, что он сразу заснет. Иногда, действительно уставший, он засыпает рано, а иногда, наоборот, долго не может угомониться, прыгает на кровати. Когда я выхожу из комнаты, он доверительно беседует со своими мягкими игрушками, рассказывая им, какая все-таки замечательная эта «коук».
Мак появляется в девять. Он привез с собой ужин. Это здорово, потому что у меня в доме нет еды, и нам бы пришлось довольствоваться сыром и крекерами. Мы ужинаем у камина, и Мак жалуется, что на его карте нет нашей деревни, и ему пришлось ехать по компасу и даже останавливаться спрашивать дорогу у какого-то придурка у гаража. Я объясняю, что на карте Лондона на самом деле не обозначены пригороды Кента, и он бросает в меня кусок салями. Мы с удовольствием устраиваем небольшую потасовку, включающую кидание пищи, а потом начинаем целоваться. Дверь распахивается, и торжественно входит Чарли. Он бросает беглый взгляд на Мака и говорит: «А, у вас торт». У нас действительно торт, шикарный, шоколадный, с шоколадными завитками наверху, все еще в белой упаковке из красивой гофрированной бумаги. Мак представляется, а я наотрез отказываюсь санкционировать чаепитие с тортом посреди ночи, но соглашаюсь убрать его в холодильник до завтра.
Я отправляю Чарли обратно в кровать, и ему, кажется, абсолютно все равно, что это за незнакомец расположился у нас на полу в большой комнате. Но меня почему-то не оставляет ощущение, что меня застали за неблаговидным поступком. Я никого не приводила домой раньше. Сама ходила к своим немногим мужчинам, или мы шли в отель. С Маком все по-другому, но еще не знаю почему. Если все это примет форму встреч по выходным, то я не хочу вовлекать Чарли. Что-то мне становится нехорошо на лестнице, и я говорю Маку, что немного устала. Он говорит, что все понимает и уедет, если я так хочу. Но я так не хочу. Я варю кофе и решаю, что нам лучше остаться там, где мы есть сейчас, просто забаррикадировать дверь, так что, если Чарли снова заявится, у нас будет какой-то запас времени. К трем часам ночи пол в комнате становится слишком жестким, диван — слишком узким, и мы, спотыкаясь, крадемся в мою комнату, где в моей постели, прямо посередине, в позе морской звезды устроился Чарли. Мак улыбается и говорит, что поспит на диване, а мне лучше лечь с Чарли, чтобы, когда он проснется, я была рядом, и больше никого. По-моему, это мило с его стороны. Я так и говорю ему, и мы оба возвращаемся в большую комнату, сворачиваемся на тесном диване, потом все-таки падаем. Ухожу в конце концов спать на кровать, совершенно разбитая, но счастливая.