Мэнди не собиралась сдаваться, и я невольно ее зауважал. То, что казалось мне упрямством, вполне могло оказаться одним из проявлений сильного характера.
– Почему обязательно банк?
– Ну а сам-то ты поверил бы, если бы тебе сказали, что кто-то сумел каким-то образом пробраться в древний, всеми забытый подвал времен испанского владычества, пробурить два фута крепчайшего бетона и попасть в старое хранилище, откуда и похитил на семь миллионов облигаций? Большинство из них к тому же хранилось в индивидуальных сейфовых ячейках, открыть которые можно только с помощью двух ключей, причем один из этих ключей постоянно находится у клиента.
– Я вижу, ты основательно подготовилась.
– Меня учили этому в юридическом колледже.
– В том же самом колледже, в котором тебя научили не доверять людям?
– Нет. Это, скорее, издержки моей нынешней работы.
– Ты что, недавно рассталась с парнем?
Она рассмеялась и тряхнула головой.
– Даже если старый подвал до сих пор существует… Откуда ты знаешь, может быть, его давно затопило грунтовыми водами?
Я знал, чтó на это возразить, но не собирался открывать все карты сразу. Сначала мне нужно было выяснить как можно больше, поэтому я сказал:
– Может, затопило, а может быть, и нет.
– Если старый подвал сохранился, зачем было строить новое, высокотехнологичное хранилище, которое видит каждый, кто приходит в банк?
– Этого я не знаю. Меня интересует только, как попасть в старое хранилище.
– Но что ты там ищешь? Ты же не думаешь, что Джек Макфарленд настолько глуп, чтобы хранить там что-то ценное?
– Это зависит от того, что считать ценным. – Я посмотрел на Мэнди поверх своих солнечных очков.
– Эге! Похоже, здесь есть еще какой-то секрет!
– Да, есть… Но я пока не готов о нем написать.
* * *
Я многого не знаю о себе, о своей жизни. Я не знаю своего настоящего имени, не знаю, откуда я родом, кем были мои родители и почему, в конце концов, они бросили меня на улице. Наконец, я очень мало знаю о человеке, который меня вырастил, и только одно мне известно наверняка: всю свою жизнь я провел в глубоком ущелье между ненавистью и надеждой, и единственным, кто спустился за мной туда, был дядя.
И этого мне вполне достаточно.