– Откуда ты знаешь про Микеланджело?
Он улыбнулся и переместил зубочистку из одного уголка губ в другой.
– Ты удивишься, когда узнаешь, сколько мне известно разных вещей.
Я не часто позволял себе разговаривать с дядей Уилли свысока. В конце концов, он прожил долгую жизнь и знавал нелегкие времена, так что с моей стороны было бы как минимум самонадеянно полагать, будто я разбираюсь в чем-то лучше его. И все же иногда мне требовалось стравить скопившийся внутри пар, когда тот грозил сорвать крышку.
– Так что же не дает тебе покоя, сынок?
– Честно?
Он кивнул.
– Ты.
– Ах вот оно что!.. И что тебе так во мне не нравится?
– Дядя Джек отнял у тебя все. Почему ты не попытался хотя бы нанять адвоката, чтобы оспорить его обвинения? Я уже не говорю о том, чтобы нанести ответный удар. Наверняка у него есть слабые места, и ты мог бы…
– Ну, допустим, я все это сделал. И чего, по-твоему, я бы этим добился?
– Уважения.
– А еще?
– Ты вернул бы себе доброе имя.
– А еще?
– Люди бы тебя ценили…
– И всего-то?
– Ну, ты, наверное, мог бы занять в обществе определенное положение…
Дядя мягко рассмеялся.
– Но все это у меня есть!
– Есть?! Как так? Правильно Томми сказала – дядя Джек просто вытирает о тебя ноги. Почему ты хотя бы не выскажешь ему в лицо все, что ты о нем думаешь?
Дядя всегда умел одним ударом обратить в ничто самые изощренные мои аргументы, причем часто делал это в самый неожиданный момент. Вот и сейчас он окинул меня долгим взглядом и заговорил очень спокойно и негромко, так что я сразу понял – он говорит не столько о своем брате, сколько обо мне – и со мной.
– Слово, сказанное шепотом, запоминается лучше, чем крик. Запомни это, Чейз.
– Но, дядя, я не сомневаюсь ни в тебе, ни в достоверности всего, чтó тебе известно… Мне только непонятно, почему ты продолжаешь об этом молчать!
– Я тебя хорошо понимаю. И все же тебе придется и дальше доверять своему старому дяде Уилли, который знает, чтó делает.
– Я доверяю тебе. Всегда доверял, но… – Я посмотрел наверх, на окно, за которым спала Томми. – Сейчас это гораздо труднее.
– Я все равно не могу рассказать тебе то, что ты хочешь узнать.
– Не можешь или не хочешь?
– Не хочу.
– Почему?
Дядя долго не отвечал. Я видел, что внутри его происходит какая-то борьба. Наконец он заговорил, точнее – заговорила та часть его души, которая одержала победу в споре:
– Потому что для этого я слишком сильно тебя люблю.
Он неожиданно моргнул, и впервые в своей взрослой жизни я увидел то, чего не видел еще никогда.
– …И всегда любил.
* * *
Волна громко плескалась о борт яхты, которая, развернувшись носом на запад, с силой натягивала тросы обоих якорей. Это означало, что поднялся западный ветер и что завтра будет тепло. Даже жарко.