Но Майки не обратил на него внимания, и мы с Мэнди и дядей побежали за ним по коридору, в который выходило множество дверей – совсем как в интернате, только здесь было почище. Охранник тоже присоединился к погоне. Он пыхтел и сопел, большое металлическое кольцо с ключами, прицепленное к поясу, бряцало о рацию, но громче всего скрипели его высокие кожаные ботинки военного образца.
Майки намного нас опередил. Мы только успели заметить, как он свернул направо, потом – налево и в один миг взлетел по лестнице на второй этаж. Поднявшись за ним, мы увидели, как он легко бежит по такому же длинному коридору второго этажа.
Охранник к этому времени окончательно выдохся, но сдаваться не собирался. Остановившись, он сорвал с ремня рацию, поднес ее к губам и прохрипел:
– Грег, это Берт. Я в «Сиэтле». Какой-то сумасшедший пацан бежит по второму западному коридору.
Дядя тоже отстал, но мы с Мэнди продолжали преследовать мальчугана, который несся по коврам, словно спринтер по дорожке стадиона. Почти в самом конце коридора он вдруг остановился, повернул ручку последней двери справа и исчез в комнате.
Я достиг двери почти одновременно с ним. Заглянув внутрь, я увидел широкое панорамное окно, возле которого стояло уже знакомое мне по рисунку Майки мягкое раскладное кресло. За окном мерцали городские огни.
Остановить мальчика я не успел. Щелкнув выключателем на стене, он шагнул к кровати, на которой кто-то лежал. Флуоресцентная лампа под потолком нехотя моргнула, потом так же лениво разгорелась, и я увидел на кровати фигуру худого высокого мужчины – высокого, потому что его ноги в полосатых носках торчали из-под одеяла в изножье кровати.
Как только загорелся свет, мужчина рывком сел и уставился на нас из-под кустистых седых бровей. Глаза у него были совершенно дикими и размерами напоминали чайные блюдца. Несколько мгновений мужчина разглядывал нас, а Майки внимательно рассматривал его. Очевидно, это был совсем не тот человек, которого он ожидал здесь увидеть: мальчик досадливо дернул плечом, а затем опустился на колени и, приподняв край одеяла, заглянул под кровать.
Следом за мной в комнату ворвались Мэнди и дядя. Последним прибежал охранник Берт. Он сипел, кашлял и беспорядочно размахивал включенным фонарем, хотя в комнате было достаточно светло. По-видимому, Берт собирался что-то сказать или чего-то от нас потребовать (например, чтобы мы, засранцы эдакие, немедленно убирались вон, не нарушали порядок и не тревожили покой обитателей дома престарелых). К счастью, ему не хватило воздуха, поэтому ничего членораздельного мы не услышали и, следовательно, могли ему не повиноваться.