Совершенно бесшумно вся группа – а их было человек двадцать пять или даже больше – двинулась по траве к расставленным стульям. Некоторые девушки сняли туфли на каблуках и шли босиком. Возможно, это и была та самая «тусовка», о которой мне рассказывала Томми, но, на мой взгляд, эти люди мало походили на завсегдатаев шумных вечеринок.
В пять минут второго дядя посмотрел на часы, потом перевел взгляд на меня и кивнул, показывая куда-то на задние ряды. Я тем не менее отлично его понял. Пройдя по центральному проходу немного назад, я повернулся так, чтобы обращаться ко всем гостям одновременно.
– Леди и джентльмены, – начал я. – Я – Чейз, двоюродный брат Томми. К сожалению, я никого из вас не знаю; я не знаю также, была бы Томми рада видеть вас здесь или, напротив, она была в ссоре с кем-то из вас и хотела бы, чтобы этот человек или эти люди немедленно уехали… Повторяю, я этого не знаю, а поскольку сейчас Томми не может меня поправить, я прошу всех пересесть вперед, чтобы быть к ней поближе.
Они послушались и, не говоря ни слова, гуськом последовали за мной по проходу. Когда все передние ряды оказались заполнены, поднялся дядя. Встав рядом с гробом, он некоторое время вертел в руках бумажные карточки с какими-то заметками, которые он, впрочем, то и дело принимался тасовать, точно крупье – колоду карт. Несколько раз дядя пытался начать говорить, но голос не повиновался ему, и тогда он опускал голову и разглядывал свои заметки. Наконец он бросил карточки на траву, снял шляпу и сказал:
– Я – Уильям Макфарленд, дядя Томми. Она… Так вышло, что некоторое время она жила с нами, вот в этом самом доме.
Три павлина взлетели на пекановое дерево за домом и хрипло закричали, распустив радужные хвосты.
– Одно время, – продолжал дядя, – я очень злился на Господа за то, что Он забрал моего единственного сына. Я никак не мог с Ним примириться, но когда к нам переехала Томми, я понял, что это Господь сжалился надо мной, потому что она… потому что Томми сумела облегчить мою боль. – Дядя немного помолчал, потом поднял ладонь примерно на уровень талии. – Когда она была вот такой, я часто называл ее моим волшебным бальзамом, потому что Томми и в самом деле исцелила мои раны…
При этих словах гости на передних рядах дружно вздохнули, кто-то улыбнулся, кто-то кивнул в знак согласия.
– Пока она жила с нами, я много раз благодарил Господа за то, что Он послал мне своего ангела, и просил у Него прощения за то, что когда-то на Него сердился. Да, мои боль и страдания были глубоки, но Томми сумела вернуть меня к жизни.