– Ты знал – и все равно поддержал его игру?
Он снова кивнул.
Я сел и попытался вспомнить нашу жизнь, которая проносилась перед моими глазами, словно видеофильм. Понемногу я вернулся к тому, с чего все началось.
– То есть, – проговорил я, – Джек с самого начала знал: тебе известно, кто украл облигации. Ему нужно было что-то придумать, чтобы заставить тебя молчать, и тогда он… – Я посмотрел на Майки, потом на дядю. – И что же он придумал?
Дядя вынул из бювара лист плотной бумаги, потом коснулся пальцем мочки моего уха и перевел взгляд на могилу Сюзанны.
– Твоя мать хотела назвать тебя Уильям Макфарленд-младший.
Я посмотрел на бумагу. Это оказалось свидетельство о рождении. На первой строчке было написано «Уильям Уокер Макфарленд-младший» и стояла дата рождения – 31 марта 1976 года.
Пока я рассматривал документ, дядя положил руку мне на плечо и крепко прижал к себе, словно боялся, что я могу исчезнуть, раствориться, наконец – просто оттолкнуть его и убежать.
– Однажды я сказал тебе, что принял второе, самое трудное решение в моей жизни, когда позволил властям забрать моего сына. Сделать его подопечным штата. – Он сглотнул. – Я сделал это только потому, что еще труднее мне было бы прожить жизнь, видя, как мой сын превращается в человека, которым я мог бы гордиться, и не иметь возможности сказать ему об этом. Кроме того, я не мог позволить себе потерять тебя снова. И в первый-то раз я это едва пережил. Ну и наконец, я боялся, что, когда ты вырастешь и начнешь понимать, что думают обо мне люди, кем они меня считают и какие преступления они мне приписывают, ты просто не захочешь иметь со мной никакого дела, отречешься от меня… – Дядя кивнул на свидетельство о рождении, потом привлек меня к себе так, что мы соприкоснулись лбами, и попытался усмехнуться. – В общем, я сказал твоей матери, что не хочу называть тебя Макфарлендом-младшим и что я намерен дать тебе самое дорогое, что у меня еще осталось, – свое имя. – Он заставил меня поднять голову и посмотрел мне прямо в глаза. – Я сказал ей, что мы должны назвать тебя… Лайамом.
Это имя было мне хорошо знакомо, я слышал его, наверное, тысячи раз, но впервые оно коснулось не только моего слуха, но и моей души, и заставило затрепетать сердце.
Дядя внимательно посмотрел на меня и кивнул:
– Да, Лайамом…
И оттого, что он повторил это имя, точнее, от того – как он его произнес, оно вдруг начало расти, увеличиваться в объеме, понемногу заполняя пустоту в моем сердце.
– Но… почему ты не?..
Он пожал плечами.
– Мне казалось – оно того не стоило.