Дядя – то есть теперь уже не дядя, а мой отец – низко опустил голову, и слезы, струившиеся из его глаз, закапали на жирную черную землю.
Наконец мы поднялись с земли и под неумолчный шорох листвы созданного Эллсуортом Святилища тронулись в обратный путь. Майки шагал рядом с человеком, который с самого начала был моим отцом, и держал его за руку. Внезапно он остановился, потянул его за руку, и дядя присел перед ним на корточки. Мальчуган мучительно сморщился, на его переносице появилась морщинка, а губы судорожно скривились. На покрасневшей шее набухла синеватая вена, плечи напряженно приподнялись. Я смотрел на эту вену и видел, каким частым стал его пульс. Майки посмотрел на Лорну, на Мэнди, на меня, на большую мозолистую руку, которую он так и не выпустил.
– М-м-м-ы-ы… – услышал я тихий, похожий на нежное мычание новорожденного теленка звук. – М-м-м-ы-ы… – Мальчуган перевел дух и проговорил медленно, но достаточно отчетливо: – М-мы те-э-перь се-емья?
Дядя одним движением обхватил худенькое тело мальчика и, выпрямившись во весь рост, крепко прижал к груди. Крепко обнимая Майки, он засмеялся тихим счастливым смехом солдата, который вернулся с войны домой и увидел, что на крыльцо высыпала вся его семья и что к каждому деревцу на подъездной дорожке привязана яркая желтая ленточка[80].
В конце концов дяде все же удалось справиться со своими чувствами.
– Да! – радостно воскликнул он. – Мы – семья! – И, закинув мальчишку на плечо, точно мешок с картошкой, он пощекотал ему ребра. – Так и запиши у себя в блокноте!
И дядя снова рассмеялся, на этот раз – глубоко и раскатисто.
– Ты умеешь говорить? – удивленно спросила Мэнди у мальчика.
Повиснув у дяди на плече, он все же ухитрился пожать плечами, и Мэнди задорно подбоченилась.
– Почему же ты раньше не говорил?
– Н-не хотел.
Потом я пересадил Майки к себе на плечи и первым двинулся вброд через ручей и озеро. Мальчуган то несильно тянул меня за уши, направляя в одну или в другую сторону, то пытался ловить светляков, с гудением вившихся над его головой. Когда вода дошла мне до живота, я вдруг понял, что произошло. После целой жизни, проведенной в неведении, я наконец узнал, кто я такой, узнал свою историю.
На такое способна только любовь, которая дает имена безымянным и делает немых говорящими.
Я сидел в своем кабинете и просматривал уже готовую статью, когда ко мне заглянул Ред.
– Ты закончил? – спросил он.
Я сохранил написанное, вывел статью на принтер и протянул ему. Встав возле выходившего на тюрьму окна, Ред начал читать. Закончив, он снова повернулся ко мне и положил статью на стол.