Уильям был сражен свалившимся на него горем, но это оказалось не последним испытанием. За креслом отца лежало на полу еще одно тело. Перевернув его, Уильям увидел, что это была его жена Сюзанна. Пистолет адвоката прикончил и ее.
Уильям и Джек похоронили отца и Сюзанну рядом с Сарой Бет в Святилище, на заросшем мягкой травой холме. Оба небольших надгробия были обращены на восток – навстречу восходящему солнцу.
Уильям, однако, хорошо понимал, что ни торнадо, ни убийства не должны помешать работе банка. Мир может проваливаться в тартарары, не раз говаривал им обоим Эллсуорт, но настоящий надежный банк должен открываться ровно в девять, несмотря ни на что. И, загнав свое горе поглубже, Уильям сделал то, что непременно сделал бы его отец, – вызвал аудиторов, отчет которых должен был успокоить клиентов. Аудиторы прибыли через два дня и сразу приступили к работе. Еще через три дня «Сута-банк» был закрыт и опечатан. А еще через две недели Уильяма разбудил резкий свет фонаря, направленный прямо в глаза. Полиция подняла его с кровати, где он спал вместе со своим трехлетним сыном, надела на него наручники и доставила в тюрьму. Уже на следующее утро местные газеты вышли с заголовками «Сын «короля Суты» похищает миллионы!». Миллионов было семь – семь миллионов долларов в облигациях на предъявителя, которые невозможно ни проследить, ни аннулировать.
Преступление, которое якобы совершил Уильям, относилось к юрисдикции федеральных властей, поэтому окружной прокурор довольно скоро перевел его из местной каталажки в федеральную тюрьму округа Фултон в Атланте, где ему пришлось дожидаться суда. Последняя воля Эллсуорта Макфарленда гласила, что все его имущество должно быть разделено между его сыновьями поровну, однако управление банком и лесозаготовительной компанией он оставлял в руках первенца. И пока Уильям рассматривал небо в клеточку, Джек стал единоличным управляющим обоими отцовскими предприятиями.
В течение нескольких следующих месяцев Джеймс Макфарленд сделал две вещи. Во-первых, он публично осудил брата и отрекся от него. Во-вторых, он закатал рукава и принялся учиться управлять банком. Пропасть между братьями росла с каждым днем и вскоре достигла размеров Гранд-Каньона, а поскольку, благодаря газетам и телевидению, подробно освещавшим ход следствия, репутация Уильяма оказалась основательно подмочена, никто и не подумал позаботиться о его сыне, которому на тот момент было всего лишь три с половиной года. В городе считали, что так проявляется высшая справедливость, и в доказательство своих суждений вспоминали то место из Священного Писания, где говорилось, что Бог наказывает детей за грехи отцов до третьего и четвертого колена. Должно быть для того, чтобы эти грехи ненароком не остались безнаказанными, трехлетний малыш очень скоро оказался в приюте.